И долго меня ещё эскортировали.
Такой смешной колхоз там был – «Форпост» назывался. И нет его уж давно, развалился, а вывеска осталась. По краю болота, никогда не было хорошей дороги, всё время в топь съезжала, никак её не могли сделать нормально. Дальше-то уже приличная дорога пошла, скорость немного прибавил, да мухой – оттуда, скорее! И усталость враз почувствовал, грусть, опустошённость, и показалось, что палёной шерстью в салоне воняет. Так всё остро воспринялось.
Одно время часто там ездил. И всякий раз – гляну на ёлки по краю болота, вспомню ту стаю. И мороз по коже продерёт…
– Там, наверное, зайцы бегают с кочки на кочку. И до сих пор партизаны живут в землянках, – тихо сказал Виталий.
– Вот взяли бы они меня в свою стаю! – засмеялся Сергей. – Как Маугли, на перевоспитание.
– Для Маугли ты уже староват.
– Я уж много для чего староват, – махнул рукой Сергей.
– Кого волки едят в первую очередь? – спросил Виталий и сам же ответил: – Больных и раненых! На то они и санитары леса!
– Ну да, зайчиков, которые по болотам носятся как угорелые. Стоп! А ведь у меня в то время были большие проблемы с бизнесом!
– Вот они на тебя и охотились! Нам до среды надо отсюда убраться.
– Что ж нам собираться, делов – только подпоясаться!
– Не скажи! Придётся в три захода, чтобы не перегружать машину.
* * *
Утром в субботу они прогулялись на местный рынок, накупили продуктов по списку. Сергей стоял в стороне с Пальмой, ждал Виталия. Мимо прошли два молодых милиционера, уважительно посмотрели на них. Пальма, не обращая внимания, высматривала хозяина в толпе. Уши – торчком, уколоться можно о кончики!
Солнечный конец сентября. Кто-то уже оделся потеплее, кто-то пока почти по-летнему. Многие ещё покупали мороженое в фирменной будке напротив. Так всегда непросто перейти с сезона на сезон, пока приноровишься к одежде и станет она привычной на какое-то время.
Пальма рванулась навстречу хозяину, заскулила от нетерпения.
Сергей забрал продукты и отправился готовить. Виталий с Пальмой пошли на лужайку рядом со школьным стадионом, играть с зелёным мячиком.
Сергей сварил суп с фрикадельками, красивый, с кружочками искристых, весёлых пятнышек жира. С одного взгляда понял – удался суп. Картошечку отварил с балтийской селёдочкой, тонкими кружочками лучка присыпал, маслица плеснул для нежности.
Присел к компьютеру старенькому, Виталий разрешил забрать с работы три года тому назад, когда обустраивался он в этой квартире.
С того дня, как он получил эсэмэску от дочери с известием, что будет ребёнок, он складывал на флэшку переписку, фото, мысли, статьи. Вёл небольшой архив:, задумал перекатать потом его на диск и подарить на первую годовщину рождения внучки.
– Старость – укол анестезии в конце, перед уходом. Эмоции притуплены, на них уже не хватает сил. Эвтаназия жизни. Что-то я закудрявил какую-то заумь! Чтобы человек рос нормально, необходимы любовь и забота. Вот так всё просто. Но где эта тонкая грань, чтобы точно соотнести одно с другим? Может ли быть много – любви? Или заботы? Чтобы не навредить? Наверное, любовь и подскажет, сколько должно быть заботы. Но любовь – слепа! Дочь помнит меня молодым отцом, в расцвете сил, энергичным, в ореоле детского максимализма и уважения… Ей так нравилось утром выбежать в ночнушке в прихожую, когда я уходил на работу, прыгнуть с разбега ко мне на руки.
Она рассказала однажды об этом. Крепкий аромат мужского одеколона, надёжности, молекулы их семьи, милое детство, потому что есть отец – любящий, сильный. А сейчас я тяжко расстраиваюсь, когда что-то неожиданно роняю, будто руки на миг стали чужими. Такие бытовые мелочи, словно вспышка… яркие мелочи. Потому что вся жизнь делится на работу, кухню, сон… маленькие радости. Маленькие оттого, что на них остается совсем немного времени. И так не хочется её разочаровывать своей старческой немощью. И это так неизбежно, но так остро хочется подальше отодвинуть.
– Ты что там пишешь? – спросил Виталий.
– Мемуары.
– И как?
– Вот, добрался уже до одна тысяча девятьсот тринадцатого года.
– Тебе надо спешить! Чтобы успеть до наших дней всё охватить и дать объективную оценку.
– Спешу.
Поужинали молча. Это место уже становилось чужим, а на вокзале, да на бегу, много не поговоришь, потому что мысли заняты приметами нового места, жаждой перемен. Пусть даже и такого неказистого места, как старый зелёный сарайчик.
* * *
В понедельник привезли две складные кровати. Такие внутри диванов ставят. То есть ничего лишнего, один примитивный механизм, матрас, а стоит, между прочим, почти две с половиной тысячи.
Подвезли к задним воротам, ближе к офису, чтобы рабочие не задавали лишних вопросов.
Сняли упаковку.
– Полиэтилен снимем с матрасов? – спросил Виталий и ладонью провел сверху, с удовольствием.
– Оставим. Чтоб жёлтых пятен не было.
– Давай оставим.
– Боишься напузырить?
– Зачем? Мне же их потом дальше везти. Смотри, какие удобные раскладушки, пригодятся.
Марина пришла, прилегла на спину в шуршащем сверкании плёнки, руки за голову, пупок приоткрылся. Сергей не удержался, легонько щёлкнул по нему. Марина только засмеялась:
– А и правда – удобные раскладушки.
Вещи разложили. На широких переборках изнутри каркаса стены, отделяющей рабочую зону от спальной, расставили туалетные принадлежности. Верёвочки растянули для полотенец, мелкого бельишка. Приспособили в изголовьях по листу фанеры, лампы настольные прикрепили для чтения. Уютно.
– Телевизор будем вешать? – спросил Виталий. – У меня есть, в контейнере лежит на отправку. ЖК-экран!
– Ты вот представь только, в этом сарайчике супер-пупер-навороченная ЖК-панель?
– Вполне представляю, реально! Можно даже тарелку попытаться установить.
– Получится, что мы с тобой как бы внутри коробки, упакованы вместе с телевизором. Такая тонкая прослойка, чтобы экран не разбился. И потом, что в ту тарелку нам навалят? Какое-нибудь варево неужовистое.
– Не вижу ничего плохого!
– Да ну его к бесу! Новости в Интернете, а словоблудие это реально надоело. Книги есть. Поживём в тишине. – Зажмурил глаза Сергей.
– Я твою беллетристику не читаю! – решительно сказал Виталий. – Мне нужны книги конкретные, на крайний случай, научно-познавательные, с толком, со смыслом. Без этих там… заламываний рук. Соплей-воплей.
– Так я тебе и не предлагаю. У тебя своё – у меня своё!
Днём Виталий примеривался к шкафам и тумбочкам. В углу закутка, где стояли кулер, холодильник, полки с хозяйственной утварью, чаем и кофе, он взгромоздил друг на друга два небольших столика. На нижнем установили электроплитку двухкомфорочную На верхнем расставили припасы в банках, решётку для сушки посуды, специи в отдельном пакете. Весь угол отгородили белой в крупных ромашках занавеской для ванны на штанге.
