Теперь это время он может валяться «в тряпках», сибаритствовать.
Виталий и Пальма ушли. Сергей лежал на раскладушке. Постель за ночь съехала набок. Ноги прилипли к полиэтилену матраса. Влажно, жарко и неласково.
– Как в вытрезвителе или… морге! Нашёл сравнение – можно подумать, что я там был! В вытрезвителе точно не был, вот во втором учреждении буду.
Он встал, расправил мятую простыню, пододеяльник и отдельно одеяло – зеленое в каких-то серых кубиках. Смятые и несвежие, пахнущие пылью. Виталий откопал из домашних своих залежей на антресолях.
Выключил лампу на соседней стенке. Прилёг. Задремал. Почти сразу послышалось шуршание, возня: крысы грызли что-то внутри стенки.
Он посмотрел на часы:
– Так и есть! Восемь часов десять минут! В одно и то же время эти умные твари затевают возню и грызню. Раз в сутки, на десять минут. Завтрак у них, что ли? Столовая, должно быть. Именно в этом месте, где-то над головой. Крысы при своей живучести, неистребимости, умении приспособиться к внешним опасностям, вредностям, словно олицетворяют вечность. Но почему такая форма вечности вызывает омерзение? Отталкивает? Подспудная зависть? Ну, уж только не это!
Сон пропал. Он включил лампу, постучал по стенке. На секунду стало тихо, и снова продолжилась активная жизнь.
– Вот крыса попала в Ирландию. Занесло её туда. На корабле. И не надо учить английский, строить дом, денег не надо. Шанс выжить в атомном урагане намного выше, чем у человека. Может быть, бесконечные ходы, пещеры, тоннели. Метро – подспудное желание людей спастись в огромном мегаполисе от грядущих ужасов возможного термояда? А еда? Еды полно! Везде одинаковая. Там, наверное, и лучше. Чище, экологичней, не такая опасная, как в Москве.
Экое вертлявое бесовство мыслей! Бесы тоже – с хвостом! Почему? И что-то в них крысиное, опасное в облике. Специально, чтобы достичь такого же отталкивающего эффекта? Напугать, оттолкнуть? Выгодно напугать, чтобы прибежали, попросили – помогите! Спасите от них, защитите! У нас самих не получается, страх не покидает. А мы вам денежку принесли за это. Наличечку! И вот уже котируются на бирже акции «чистых бизнесменов» под знамёнами Ватикана. Акции пользуются повышенным спросом, в список непросто попасть, точнее – просто не попасть. Бизнес, правильно поставленный бизнес на тонко выстроенном чувстве страха.
Он резко встал. Даже голова слегка закружилась. – Сон на мягкой постели приближает старость. На жёсткой дольше сохраняет молодость и здоровье. Ну, вот и помолодел за одну ночь! И нет ощущения, что мой организм – воронье гнездовище чёрных болезней. Доброе утро, любимый Сергей! – сказал себе вслух.
Нащупал ногами тапочки. Сдёрнул с верёвки два полотенца, как сам называл – «для лица и для яйца».
Прошёл в кухоньку. Натряс в белую большую чашку, похожую на тигель, из жёлтой пачки пару горстей геркулеса, сахару положил два кусочка. Залил всё кипятком. Отнёс на свой рабочий стол, обжигаясь о чашку, ложку на салфетку положил рядом, включил компьютер.
В умывальничке было сыро и влажно. Капли поблескивали на белых стенах. На кафеле пола мокрые полосы от швабры, грязная вода в красном ведре в углу. Коврик влажный у стенки. Значит, Виталий уже помылся. По утрам он принимал душ.
Он ещё раз согнал шваброй воду, рычагом губку выжал, к стене прислонил. Зубная щётка Виталия с толстой ручкой занимала в кружке много места.
– Вот «механический человек», «Дровосек Петрович», даже щётка на батарейках!
Он взял свою щётку, зубы почистил. Намылил лицо пенкой. Разовым станком больно лицо поскоблил.
– Пора бы новые лезвия купить. Ну, это уже дома, потом.
В зеркало круглое глянул. Лицо помятое, с желтизной. Слегка вытянутое книзу, клинышком лицо. Глаза светло-карие, словно были темными, да выцвели. Усы большие. Брови тёмные, домиком, кустистые жёсткие волосы, некоторые очень длинные. Голова с сединой, волосы всклокочены, торчат в разные стороны.
– Спал беспокойно, – вспомнил он.
Умылся, лицо вытер. Принёс из кухоньки большой синий таз с разными зверушками, нарисованными на дне. Местами они отслоились, словно самые шустрые из них собрались совершить побег.
Шлангом в металлической обмотке громыхнул, из паза вынул. Налил горячей воды примерно до половины. Разделся. Обильно намылил подмышки, шею, грудь редковолосую, уши – внутри и снаружи. Принялся смывать пену. В прохладе умывальника тянуло согреться, поплескаться в горячей воде. Неожиданно кипятком обжёг руку, настроил кран.
– Вот так – в одной трубе – огонь, вода и звуки… медные трубы, – подумал вдруг.
Входная дверь хлопнула, сарайчик закачался.
– Избушка вздрогнула, – подумал он. – Сейчас развернётся к лесу задом. Если не рухнет.
Он не успел обдумать, что будет дальше, дверь в умывальник широко распахнулась. На пороге улыбалась Пальма.
– О! Ты уже встал! – удивился Виталий.
– Вы же, злодеи беспокойные, разве дадите поспать! – Сергей потрепал Пальму за уши, вышел в коридорчик. – Я тока-тока яйцы напудрил, ещё пыль не осела, и вы тут как тут!
– Ну, извини!
– Да что уж там. Пора вставать. Мне сегодня надо лекарства отвезти к рижскому поезду.
– Что – в Европе не хватает лекарств?
– Понимаешь, гомеопатия в России стоит рубль, а если эти травки сертифицировать по нормам ЕС, они станут золотыми! Дороже женьшеня! Вот и приходится самостоятельно выкручиваться. Снабжаю друзей и знакомых пенсионеров. Так сказать, в индивидуйном порядке. Тут ещё и случай особый, онкология, надо срочно. Неудобно, правда, к девяти вечера, к отходу поезда переться на Рижский вокзал.
– А ты днем сгоняй, в отстойник. Спокойно договорись.
– Светлая идея!
– Я всегда так делаю. Там же вечно менты у поезда встречают-провожают, в сумки нос суют!
– Я так и сделаю. Спасибо за ценную подсказку.
Виталий налил Пальме кефира, она радостно загремела миской, вылизывая утреннюю порцию.
Сергей развесил для просушки влажные полотенца на верёвке над кроватями. Надел спортивные брюки. Парфюмом грудь омочил. Тёплую куртку домашнюю накинул. Присел к компьютеру. Кашу, разбухшую и чуть остывшую уже, размешал. Почту открыл. Дочка прислала серию свежих фотографий с маленькой внучкой. Большие синие, мамины глаза, а лицом – вылитый зять с детской его фотографии. Только, конечно, в девчоночьем варианте. Машинально ел кашу, любовался красавицей-внучкой:
– Какой… одуван пушистый! А глаза-то, глаза – все озёра Ирландии на двоих с мамой!
Запахло свежим кофе. Виталий принёс свою чашку, тоже к компьютеру подсел, ложечкой звякал. Сделал первый глоток с явным удовольствием и тотчас же закурил тонкую пахитоску. Бодрость будто из воздуха пролилась. Сергей почувствовал себя уютно. День только начинался, усталость ещё не накопилась.
