Кроме того, это преступление явно относилось к категории, которую особый агент Рой Хейзлвуд и я определили в статье, озаглавленной «Похотливый убийца», написанной в 1980 году для апрельского номера «Правоохранительного бюллетеня ФБР». Обычно такие убийства бывают гетеросексуальными и внутрирасовыми по натуре и названы так потому, что они включают уродование области гениталий. Если само по себе похищение было случайным преступлением, Эли ни в коем случае не сломал бы ветку дерева и не втиснул ее между ног еще живой жертвы (как показало вскрытие), не испытывая при этом давней, похотливой ярости социопата, вознамерившегося добиться своего. Как мы писали в статье, «похотливому убийству предшествуют навязчивые фантазии преступника. Однако убийца может действовать «по обстановке», когда представится возможность. Можно сказать, что убийца четко планирует преступление в своих фантазиях, но не решается сознательно воплотить их в реальность, пока не наступит подходящий момент. Следовательно, жертва бывает обычно незнакомой убийце».
В этой статье мы разделили похотливых убийц на две широкие категории: организованные несоциальные и дезорганизованные асоциальные. Хотя мы больше не пользуемся терминами «несоциальный» и «асоциальный», убийство Сюзанны Коллинз по многим причинам относилось к первому типу, в том числе потому, что травма была главным образом нанесена до смерти, а не после нее.
Термин «похотливое убийство» вызывает некоторое замешательство, поскольку в нем не присутствует похоть в нашем обычном понимании этого слова. Седли Эли не испытывал вожделения к Сюзанне Коллинз: насколько нам известно, прежде он никогда ее не видел. Тот факт, что сексуального насилия или проникновения пениса во влагалище не произошло, еще не означает, что убийство не относится к преступлениям на половой почве. В представлении преступника секс принимает много самых разных форм. Дэвид Берковиц, который стрелял в свои жертвы, но никогда не прикасался к ним, признался, что позднее он возвращался на место преступления и мастурбировал, вспоминая о содеянном. В обоих случаях – ив деле Берковица, и в деле Эли – я понял, что имею дело с сексуализированным проявлением власти со стороны человека, который при нормальных обстоятельствах был ее лишен. Об этом говорит кровь, обнаруженная на шортах Эли и свидетельствующая о том, что после убийства он терся о гениталии жертвы. Несмотря на явные проявления садизма, сам по себе Эли не принадлежал к типу сексуальных садистов. В противоположность, например, Полу Бернардо из Торонто, он не испытывал сексуального возбуждения, причиняя боль. Хотя он жестоко избил Сюзанну, он не пытался поджечь ее или отхлестать – так, чтобы испытать оргазм от ее криков. И хотя убийца укусил Сюзанну за сосок в приступе ярости, он не воспользовался клещами или другими орудиями пытки, как Лоуренс Биттейкер. Значит, мотивы Эли были совершенно иными.
В жизни убийцы незадолго до нападения случилось какое-то событие, спровоцировавшее преступление. Вся жестокость по отношению к незнакомой женщине – побои, раздевание, немыслимое зверство с веткой дерева – указывала на перемещенный гнев, спроецированную враждебность, вызванную кем-то другим. Поскольку для подобных убийц характерна неполноценность личности, гневом они пытаются компенсировать неспособность общаться с женщинами уверенно, как подобает взрослому человеку. Когда сотрудники следственного отдела базы обыскали дом Эли, в его ящике для инструментов нашли заказанный по почте аппарат для увеличения пениса.
Как мы писали в статье о «похотливом убийце», он «прежде всего нарушитель общественного спокойствия, опытный манипулятор людьми, заботящийся только о самом себе. Затруднения, возникающие с родными, друзьями и лицами, облеченными властью, он компенсирует антисоциальными действиями, которые могут включать убийство. Цель преступника несоциального типа – рассчитаться с обществом».
Джеймс Клейтон Лоусон, убийца (как противоположность насильнику) из команды Одома – Лоусона, объяснил во время беседы: «Мне хотелось искромсать ее тело так, чтобы она перестала быть похожей на человека, и уничтожить ее, прекратить ее существование». Уничтожая жертву, он становился, по сути дела, ее единственным обладателем.
Часто в преступлениях подобного типа орудие, примененное против жертвы, обнаруживается на виду, на месте преступления. Особенно справедливо это для дела об убийстве Сюзанны Коллинз.
Утверждение Эли о том, что с помощью ветки он пытался инсценировать половое преступление, заведомо нелепо и смехотворно. Помимо показаний свидетелей о вопле Сюзанны, вид повреждения внутренних органов свидетельствует о том, что ветку воткнули в тело со значительной силой три-четыре раза. При попытке инсценировать насилие это было бы ни к чему. Достаточно было бы воткнуть ветку и убежать. Я хотел, чтобы команда обвинителей поняла: они имеют дело с раздраженным и злобным мужчиной, у которого жизнь в общем и женщины в частности вызывают острую ярость. Этот человек пытался приглушить гнев алкоголем и наркотиками, но в ту ночь не сумел справиться с ним. Поскольку хорошенькая бегунья не проявила к нему интереса – с точки зрения убийцы, поскольку у нее просто не хватило времени и возможности отвергнуть его, – он вышел из себя. Он не совладал с яростью и выместил злобу на жертве. Если бы Эли не арестовали и преступник оставался бы неизвестным, то и тогда мы сумели бы составить профиль, соответствующий профилю настоящего убийцы: белый мужчина из категории «голубых воротничков», лет тридцати – тридцати пяти, не имеющий близких друзей и постоянной работы, зависимый в финансовом отношении, в прошлом имеющий проблемы в браке, замеченный в проявлении насилия в семье и т. д. и т. п. Мы бы описали тип его поведения до совершения преступления, а также проявившуюся после преступления враждебность к его окружению, потерю веса, употребление наркотиков и спиртного, прогулы, повышенный интерес к расследованию. Он не стал бы испытывать угрызений совести или раскаиваться в том, что отнял жизнь у ни в чем не повинной девушки, зато был бы озабочен собственной безопасностью. Возможно, под каким-нибудь предлогом он уехал бы из города. Мы поняли бы, что ему знакома территория базы и прилегающих районов, – значит, он местный житель, вероятно, проживающий прямо на базе. Поскольку я считал, что преступник не служил в армии или был уволен с позором, он наверняка зависел от родственника – служащего базы. По всем этим приметам мы вскоре бы вышли на Седли Эли.
И это было бы к лучшему, поскольку, хотя Седли Эли не принадлежал к стандартной разновидности серийных убийц, он не испытывал угрызений совести и, с моей точки зрения, мог совершить еще одно убийство, чтобы избавиться от стресса. Это было преступление власти, ярости и гнева, и я не знаю ни единого средства для искоренения таких преступлений в их самой острой форме.
Если бы Эли был НС, мы нашли бы его, обыскали его жилье и наверняка обнаружили бы порнографию и наркотики. В сущности, когда следователи с базы проводили обыск в доме Эли, они нашли среди прочих улик обязательные атрибуты наркомана и пачку фотографий Линн Эли в порнографических позах с другим мужчиной. В кладовой под лестницей также обнаружилась палка длиной двадцать дюймов, обмотанная скотчем, с пятнами неизвестного происхождения.
В то время мы не имели права давать показания по вопросам поведения: суд отклонял подобные свидетельства. Потому я сидел за столом обвинителей, делал пометки и обсуждал с ними ход процесса в конце каждого дня.
