Атмосферу и общее напряжение, царившее на НП 5 гв. ТА, передают воспоминания заместителя начальника оперативного отдела штаба подполковника И.А. Докукина:
«…Небольшая высота юго-зап. Прохоровки. Наблюдательный пункт командующего 5-й гв. танковой армией. Покручивая ус, генерал Ротмистров неотрывно следит за развитием боя. Рядом офицеры штаба, радисты, телефонисты.
…Из частей начали поступать одно за другим тревожные радиодонесения:
«Атакуют до 100 танков, веду сильный огневой бой».
В другом говорилось:
«Перед фронтом обороны до 200 танков противника. До 50 танков обошли фланг. Прошу разрешения отойти несколько назад. Бахаров».
– Что? Назад?! – горячо и раздраженно кричал Ротмистров, кинув на бруствер окопа донесение. – Передайте этому забывчивому человеку, что пушка в танке вращается на 360 градусов и вполне пригодна для отражения танковой атаки. Ни шагу назад! Так и передайте! И чтобы таких донесений он мне больше не присылал. Командный пункт ни в коем случае не менять! Категорически запрещаю. Проверю лично. Пусть производят любую перегруппировку корпуса, но без отхода назад. Запросите, кстати, что делает его резерв.
– Товарищ командующий, разрешите мне выехать к Бахарову и разобраться на месте, в чем дело, – обратился к Ротмистрову начальник штаба.
– Правильно, Владимир Николаевич. Поезжай и выясни истинное положение. В случае необходимости – принимай решение от моего имени. Генерал Баскаков уехал.
Спустя час, когда бой был в самом разгаре, гитлеровцы вновь открыли артиллерийский огонь по нашим танкам. Шквал огня тяжелых калибров артиллерии плотно накрыл боевые порядки танков по всему фронту… От частей снова начали поступать радиограммы:
«Несу потери от сильного огня артиллерии противника. Прошу авиацию».
На что командующий отвечал:
– Передайте: ни шагу назад! Всем тяжело, все несут потери. Бейте фашистов с наименьшими потерями для своих войск!
Снова донесение:
«Противник ведет ожесточенный огонь из всех видов оружия. Имеются случаи танковых таранов. Прошу огневой помощи. Егоров».
– Передайте: все вижу сам. Положение на всех направлениях одинаково трудное. Побольше огня, назад ни шагу!
Во второй половине дня, когда бой принял особый накал, фашисты совершили новый налет авиации на наши боевые порядки. Теперь бой шел на земле и в воздухе. С высоты стремительно неслись к земле то гитлеровские, то наши горящие самолеты. Несколько вражеских бомбардировщиков взорвались над полем боя. Клочья дюралюминия, барражируя в воздухе, падали на землю, словно огромные подстреленные птицы. В воздухе – гул, рев, свист, пулеметный треск.
Чтобы не поразить свои самолеты, наши зенитчики прекратили стрельбу по самолетам противника и переключили орудия на борьбу с танками.
Генерал-майор Баскаков докладывал:
– Противник перешел в наступление по всему фронту. Бахаров ведет сильный огневой бой. Из 50 прорвавшихся танков противника уничтожено 20, остальные повернули назад.
– Володя, – горячо заговорил командующий, – наступает кризис боя, и его нам надо во что бы то ни стало выдержать, назад ни шагу! Так и передай Бахарову. Сгорим, но ни метра назад. Ты откуда говоришь?
– Из танка. Ничего не вижу – сплошная дымовая завеса. Гвардейцы удерживают рубеж. Стоим твердо и будем стоять, – закончил Баскаков.
Снова разрывы бомб заметались по полю. Противник повторил авиационный налет на Прохоровку. Вражеские танки продолжали атаку. Ценою многих «Факелов», остающихся по пути движения, большая группа танков, в голове которой двигались «тигры», вклинилась в нашу оборону на первом фланге армии.
Завязался упорный бой. Отданы распоряжения на переброску резервов из второго эшелона армии. Командующий расстегнул ворот кителя, вытирая платком большой, высокий лоб, спросил:
– Какое сегодня число?
– Двенадцатое июля, товарищ генерал, – ответил, улыбнувшись, начальник оперативного отдела штаба полковник Ф.М. Белозеров.
– Ну и денек! – Сняв очки и протерпев стекла, командарм добавил: – Надо отдать справедливость противнику – действует слаженно и напористо»
[364].
Наиболее мощным узлом сопротивления на пути ударного клина 5 гв. ТА являлся совхоз «Октябрьский». Он располагался на стыке участков наступления 18 и 29 тк. К 13.00 с огромным трудом танки 29 тк наконец ворвались в совхоз с юго-восточных окраин, а с севера им помогли 170 и 181 тбр. 2-й гренадерский полк дивизии Виша, цепляясь за каждый метр земли, медленно отходил на юго-запад, за противотанковый ров (в направлении выс. 241.6). Неожиданые данные о действиях эсэсовцев в этот момент приводит в разведсводке 01 на 19.00 12 июля начальник штаба 33 гв. ск полковник Стражеский: «При отходе из свх. «Октябрьский» противник сжег 20 своих танков, по-видимому, из-за отсутствия горючего»
[365]. Трудно себе представить, чтобы эсэсовцы сами сожгли столько боевых машин, ведь, несомненно, вечером 11 июля танкисты заправили бронетехнику, а с утра и до полудня 12 июля они действовали на небольшом «пятачке», примерно 5–6 кв. км. Поэтому истратить все горючее им было просто негде. В силу этого предположение штаба корпуса серьезно рассматривать не стоит. С большой долей вероятности можно утверждать, что они были подбиты нашими танкистами и артогнем.
А вот в приведенных данных о численности сожженных в совхозе танков сомневаться оснований нет. Примерно такая же цифра выведенных из строя вражеских машин указана и в журнале боевых действий 26 гв. вдсп, наступавшего здесь 12 июля, – 18 боевых машин
[366]. Обе эти цифры позволяют несколько по-иному взглянуть на спор о том, где же была бронетехника 1 тп СС перед атакой гвардейцев, который разгорелся в начале 2000-х гг. между участниками сражения с немецкой стороны. Бывший командир 7-й танковой роты 1 тп СС Р. фон Риббентроп в своих интервью утверждал, что начальник штаба его дивизии Р. Леман не прав, когда пишет, что вечером 11 июля в совхозе было оставлено 33 танка мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». По его мнению, весь полк вечером 11 июля сосредоточился юго-западнее свх. «Октябрьский», за противотанковым рвом, и только когда началась атака 5 гв. ТА одна его рота в составе 7 машин выдвинулась через ров к гребню выс. 252.2, а все остальные боевые машины вели огонь по советским танкистам с места. Приведенные же в разведсводке данные, хотя и косвенно, тем не менее подтверждают воспоминания именно Лемана, а не Риббентропа. Косвенно, потому что есть вероятность – танки были подбиты 11 июля и их стянули для ремонта. Хотя это передовая и бои здесь завершились примерно между 21.00 и 22.00. Однако, если же мы вспомним попытку танкистов Гросса в ночь на 12 июля поменять подбитые танки на боевые перед позициями 7 гв. ап (выше цитировались воспоминания командира 1-го дивизиона 7 гв. ап К.В. Казакова), которые также находились восточнее противотанкового рва и воспоминания командира взвода связи 3/26 гв. вдсп А.В. Селянина о проведенной немцами разведке боем ранним утром 12 июля у свх. «Октябрьский» с применением 4 танков
[367], то возникают большие сомнения в достоверности широко растиражированных на Западе воспоминаний Р. фон Риббентропа.
