– Значит, ты из России? – переспросил Клим, подумав, что ослышался.
– Моя мама из Красноярска, – сказала она. – У вас была еще другая страна, когда она окончила геологический факультет МГУ и вышла замуж за парня из своей группы. Он был гражданином Ирака. Они поженились, уехали туда и поселились в Багдаде, в доме моего деда, в районе Газалия.
– Кажется, тогда американцы вторглись в Ирак, – вспомнил Клим. – В ответ на захват Кувейта.
– Мне было семь лет. Я хорошо помню, как люди стали говорить, что скоро начнется война, – продолжила Залия. – Мама боялась включать телевизор. Там тоже только об этом и говорили. Папа пробурил скважину для воды прямо во дворе и вырыл окоп.
– Никогда бы не подумал! – признался Клим и плеснул на лицо водой.
Он хотел сказать, что у него и в мыслях не было, что его когда-то коснется все это. Война в Ираке казалась ему чем-то далеким, воспринималась с экрана телевизора и из газет как данность. Воюют где-то неуемные американцы с режимом Саддама, и что с того?
Сейчас же Клим вдруг почувствовал собственную причастность к судьбам этих людей. Ему в какой-то степени стали близки их переживания. Ведь он на себе испытал боль утраты и страх. Война, сотканная из нервов и переживаний миллионов людей, остро воспринимается только изнутри. В остальных случаях она не интереснее дешевого фильма, снятого за один месяц.
Залия вылила остатки воды ему на руки и протянула тряпку, служившую полотенцем.
– А как сюда занесло? – продолжал он свои расспросы.
– Мы не сомневались в том, что война будет, только не знали, когда она начнется. Папа и мама очень боялись, что это случится летом.
– Почему?
– Летом жарко. Представь, если все разбомбят и не будет работать кондиционер?
– Странные люди, – пробормотал Клим.
– Ничего не странные! – проговорила Залия. – Ты просто не знаешь, каково это.
– Хорошо, – сдался он. – Извини, что перебил.
Ему и правда было интересно. Он неожиданно столкнулся с совсем иным миром, не похожим на тот, в котором жил все эти годы. Клим сейчас чувствовал себя как астронавт, попавший на другую планету.
– Мы купили много продуктов, – продолжала рассказывать она. – Керосин и лампы. Перед самой войной Саддам выпустил из тюрем уголовников. Они стали нападать на наши дома и грабить. Тогда папа обзавелся оружием. Он купил автомат. Но наш район не привлекал воришек. Люди в нем жили бедные. Потом американцы начали бомбить. Все в доме прыгало. Рядом была дорога, по которой ездили иракские военные. На нее тоже часто падали бомбы. Когда убило нашу собаку, папа решил уезжать на север. Мы загрузили в машину все, что смогли взять с собой, и поехали в сторону Бакуба. На шоссе было много подбитых бронетранспортеров и танков, и папа повез нас другим путем. Но та дорога, которую он выбрал, оказалась забита машинами. Ехали медленно. Больше стояли. В Бакубе большие сады. Люди, которые туда добирались, прямо в них и селились. Некоторым достались курятники и овчарни. Ставили палатки. Нам повезло, у папы там были родственники, и мы поселились у них. Война закончилась быстро, но поползли слухи о том, что в Багдаде совсем плохо. Мы поехали дальше на север. Поселились в Мосуле и стали там жить. Мама уговаривала отца уехать в Россию, но он не знал, как это устроить. Я выросла, и меня решили выдать замуж. Тут пришел ИГИЛ…
– Дальше можешь не рассказывать, – проговорил Клим, видя, что каждое слово дается ей с трудом.
Но Залия продолжала, словно не слышала, и он понял, что она просто хочет выговориться. Может, впервые за всю свою жизнь, в которой не было места счастью.
– Первым убили отца, – сказала она. – Мы похоронили его прямо во дворе. Потом увели младшую сестру. Ей было двенадцать. Она еще ребенок, случайно попалась на глаза боевикам. Меня мать уже никуда не выпускала, но не смогла уберечь. Ее убили, а меня забрали…
– Понятно, – с горечью проговорил Клим.
Он неожиданно вдруг захотел обнять эту женщину, не видевшую в своей жизни ничего хорошего, и прижать к себе.
Клим с трудом справился с порывом нежных чувств и спросил:
– Ты не спала сегодня?
Залия едва открыла рот, чтобы ответить, как в дверях появился Джамиль.
– Здравствуй, Маслов! – сказал араб. – Я смотрю, вы уже подружились.
Клим промолчал.
Залия встала и торопливо вышла.
– Почему ты злой? – спросил Джамиль и нахмурился.
– Ты уже забыл, что убил женщину, с которой я прожил… – Клим осекся.
Действительно, сколько он прожил? Выходит немного. А если брать фактическое время, то совсем ничего. Работал без выходных. Новый год встретил не у праздничного, а у стартового стола! На четвертое января был запланирован первый пуск.
– Сколько ты прожил? – Джамиль улыбнулся и сам ответил на свой вопрос: – Меньше года.
– Это были лучшие дни в моей жизни, – с горечью проговорил Клим.
– Но ведь она все это время обманывала тебя! – заявил Джамиль.
– Я об этом не знал, – сказал Клим и вздохнул.
– Не пойму, почему ты ее жалеешь, – признался Джамиль. – Спасибо должен говорить тем, кто это сделал.
– Разве за такое убивают? – Клим смотрел на араба и не мог понять, на самом ли деле тот считает, что смерть – достойное наказание за любую провинность. – По моему мнению, жизнь может забрать только бог.
– Нет бога, кроме Аллаха! – Джамиль картинно вознес руки к потолку.
– Я плохо разбираюсь в тонкостях религии, но знаю, что в вашей вере убийство тоже считается большим грехом, – осторожно напомнил Клим.
– Так и есть, – согласился Джамиль. – Только на твою жену это не распространяется.
– Почему?
– Она неверная.
– Я тоже.
– И тебя надо убить! – подтвердил Джамиль и развел руками. – Но тогда я не получу деньги.
– Ты уверен, что кто-то станет за меня платить? – засомневался Клим, неожиданно поймав себя на мысли о том, что он тоже этого очень хочет.
– Глупый вопрос.
– Где вы похоронили… – Клим осекся.
Язык не поворачивался после всего назвать Ирину женой, но Джамиль и так понял, о ком речь.
– Зачем это тебе? – спросил он.
– И все-таки, – не унимался Клим.
– После такого никого не хоронят. – Джамиль пожал плечами. – От нее уже и следа не осталось. Вокруг полчища голодных одичавших собак. За ночь они сожрали все, что торчало из земли, а кости растащили.
– Господи! – ужаснулся Клим. – И ты так спокойно об этом говоришь?
– А как мне говорить? – не мог взять в толк Джамиль. – Плакать и рвать волосы на голове?
