Если перед этим лейтенант ответил за меня, то теперь я за него:
– По мере необходимости в маршруте, товарищ подполковник. А вас что, интересует собственная безопасность? На мой взгляд, вас охраняют достаточные силы.
– Я так просто поинтересовался… – почему-то смутился он, видимо, не хотел, чтобы его обвинили в трусости. Но обвинять его в излишней храбрости у нас тоже оснований не было, поэтому мы вообще ни в чем его не обвиняли, а занимались своим делом.
– Испытывать, товарищ лейтенант, будем? – вопросительно посмотрел на Хачатурова солдат, командовавший сборкой.
– А что испытывать? Все много раз испытано…
– Как камеры работают… И нужно установить интерфейс на «планшетник» товарища старшего лейтенанта. Так майор Колокольцев приказывал.
– Интерфейс я сейчас установлю со своей трубки. Поднимай пока машину. Проверим связь. Юрий Викторович, «планшетник» где?
– В окопе. Пойдем.
Но лейтенант сначала вскрыл еще какую-то коробку, откуда вытащил упакованный в рюкзак некий объемный, но не тяжелый прибор, надел лямки рюкзака себе на плечи и только после этого посмотрел по сторонам, отыскивая взглядом окоп. Но найти его не сумел, значит, взгляд неопытный. Укорять молодого ученого в отсутствии военной практики я не стал, хотя находились мы в зоне боевых действий. Просто двинулся первым и услышал за спиной нелегкую поступь лейтенанта. Сначала было опасение, что советник юстиции увяжется за нами и пожелает заглянуть в мой «планшетник». А я его оставил как раз на просмотре видео с выходом банды из ущелья. Могут последовать какие-то вопросы, на которые мне не хотелось бы отвечать. Я словно чувствовал, что между следственной бригадой и группой ликвидаторов ФСБ кошка пробежала, и вопросы подполковника, если бы он увидел видеозапись с эмиром Шерханом, могли бы оказаться для меня неудобными. Впрочем, я не обязан был знать Шерхана в лицо, просто мог бы сказать, что записал только выход банды из ущелья, и ничего не говорить Афиногенову о полковнике Сомове и других ликвидаторах, как они просили. Тем не менее вертеться и обманывать всегда неприятно…
Лейтенант Хачатуров рюкзак не снял, просто поднял руку над плечом, засунул кисть в рюкзак и что-то мягко нажал там. Мой «планшетник» сразу показал дополнительным значком, что вошел в «зону Wi-Fi». В рюкзаке, видимо, был какой-то прибор, создающий эту зону. Лейтенант мягко взял «планшетник» из моих рук, вызвал сенсорную клавиатуру и что-то быстро отстучал одним пальцем. Потом вытащил из кармана свой смартфон и произвел над ним какие-то операции. После чего смартфон убрал в карман, а «планшетник» вернул мне.
– И что? – поинтересовался я.
– Сейчас. Пару минут. На твой «планшетник» закачивается и сразу устанавливается программа интерфейса, и ты сможешь следить за камерами «беспилотника». Вернее, с их помощью следить за землей.
– То есть могу управлять «беспилотником»?
– Нет. Система управления только с пульта оператора. Ты можешь управлять только камерами, переключаться с одной на другую. Режимы стандартные, как у всех – обычный, инфракрасный, тепловизионный. Последний самый энергожрущий, потому его следует включать реже других. Обычный режим рассчитан на шесть часов полета и наблюдения. Тепловизионная камера час из этого времени съедает. Инфракрасная немного поменьше, но тоже аппетит имеет хороший.
– А отдельный аккумулятор установить для камер невозможно? – поинтересовался я.
– Лишний вес… Он тоже сокращает полетное время. Но мы в этой модели попытались установить мини-генератор, работающий от вентилятора. Сам вентилятор крутится только тогда, когда «беспилотник» летит вперед. Небольшую подзарядку генератор дает, но только небольшую, не более двадцати процентов. Генератор, работающий от винтов квадрокоптера, – это второй наш «беспилотник», мы испытывали его на месте. КПД у него слишком мал в сравнении с собственным весом, и нет смысла устанавливать такое дополнение. Сняли. Потому на второй тоже установили мини-генератор, как и на первом, от естественного вентилятора. При этом естественным, ветровым, он является достаточно условно, поскольку два винта первого и четыре винта второго тоже создают свой ветер, и вентилятор крутится постоянно, даже когда движется не вперед, а в воздухе зависает.
Для меня все эти действия были понятны не больше, чем тактика ближнего воздушного боя двух современных сверхзвуковых китайских бумажных летающих змеев. Тем не менее я кивал, словно понимал и соглашался. Проявлял, таким образом, приличествующую вежливость. А как без этого! Не будешь вежливым, лейтенант в следующий раз ничего и объяснять не захочет. А тогда это может быть необходимым.
Наконец словоизлияния лейтенанта были прерваны звуковым сигналом, который подал мой «планшетник». Хачатуров взял его в руки, заглянул в монитор, удовлетворенно кивнул и жестом призвал меня пододвинуться ближе.
– Смотри, Юрий Викторович. Программа управления камерами простейшая. Первоклассник освоит за минуту… Только дождемся, когда дрон в воздух поднимется. Пошли кого-нибудь, командир, чтобы поторопили.
Я демонстративно поправил микрофон на шлеме и выкрикнул:
– Соколянский!
– Я!
– Поторопи специалиста. Пусть дрон запускает.
Посылая старшего сержанта с поручением, я помнил, что он находится где-то поблизости от оператора. И правда, меньше чем через минуту что-то изменилось на моем мониторе. Я посмотрел и увидел картину, которую и рассчитывал увидеть. Группа технической поддержки оставалась там, где мы с лейтенантом ее покинули. Прекрасно был виден солдат-оператор с пультом в опущенной руке, который, задрав голову, наблюдал за полетом. Но пультом солдат не пользовался. Команда уже была дана, и «беспилотник» стремительно набирал высоту. Мне даже показалось, что делает он это несравненно быстрее, чем выполнял то же самое в этом же месте большой грузопассажирский «Ми-26». Скоро набранная высота позволила увидеть и следственную бригаду, которая находилась в пятидесяти метрах в стороне и двигалась внутрь ущелья. А еще через несколько секунд я увидел и наш окоп, и солдат в нем, и себя вместе с Хачатуровым.
– Смотри сюда, – сказал лейтенант. – «Плюс» и «минус» – увеличение и уменьшение изображения. Вот так… А здесь переключатель камер. Смотри… – Он переключил сначала в инфракрасный режим, потом в тепловизионный. – К такому изображению привыкнуть не сложно. С трех раз начнешь понимать, что, кто и где находится. Но обе эти камеры предназначены для темного времени суток. Преимущественно.
– Уже начал привыкать. У нас прицелы точно так же переключаются, только внешними кнопками, а не сенсорными, и точно так же показывают в разных режимах.
Непривычный к инфракрасным и тепловизионным прицелам человек, впервые взглянув на такое изображение, мало что поймет. В инфракрасном еще более-менее ясно. А вот тепловизионный режим дает более расплывчатое изображение, и следует уметь им пользоваться. Чувствительная матрица тепловизора улавливает все тепло, излучаемое биологически активными объектами. Улавливает даже облако тепла, выходящее из головы человека, что спрятался за камень. Снайпер должен уметь различать по плотности, где сам человек находится, а где облако его тепла. У новичков из-за этого могут быть промахи. А что касается добавленного Хачатуровым слова «преимущественно», то я, может быть, лучше самого лейтенанта знаю, почему оно прозвучало. Тепловизионная камера, как и тепловизионный прицел, помогает днем отыскать человека в кустах, в лесу или где-то еще, где он спрячется. Даже если в нору залезет, он не сможет там долго не дышать. А если будет дышать, облако теплого дыхания все равно будет на поверхности проявляться, и тепловизор его покажет.
