Лейтенант Хачатуров сначала вернулся на изображение с обычной камеры, потом, словно что-то вспомнив, снова попробовал инфракрасный и тепловизионный режимы и проговорил:
– Не понимаю. Если бы это было только в каком-то одном из режимов, я подумал бы, что матрица на камере подсела…
– Ты о чем? – не понял я.
– Посмотри на свой окоп…
Я понял суть недоумения лейтенанта и довольно усмехнулся:
– Ты думаешь, вы одни с инновациями связаны? А мы мимо бегом пробегаем?
При переходе в инфракрасный и тепловизионный режимы изображение бойцов моего взвода почти пропадало. И даже меня рядом с лейтенантом не было, только в воздухе перед ним самим висело что-то и активно светилось. Это был монитор «планшетника», который прикрывал мне руки. А там, где располагались солдаты, вместо живых людей время от времени мелькали отдельные блики каких-то призраков, но быстро пропадали. Я заметил это еще тогда, когда «беспилотник» только взлетал. Рядом с пополнением стояли бойцы моего взвода. И когда Хачатуров включал разные камеры, они пропадали с монитора, как и солдаты в окопе. И только опытные люди, знающие такие свойства экипировки «Ратник», могут «вычислить» в прицеле человеческое тело. Так, например, ночью вычисляли тело Соколянского бойцы группы ликвидаторов.
– Какие инновации? – не понял лейтенант.
– Костюм от «Ратника» и каска поглощают исходящую тепловую энергию и не дают нам светиться ни в камерах «беспилотников», ни в прицелах снайперов. Хорошая, надо сказать, задумка.
– Хорошая задумка, – согласился лейтенант Хачатуров. – Надо бы и нам облачиться.
– Есть во что?
– Получили в пластиковых пакетах перед вылетом. Но никто даже примерить не успел.
– Соколянский! – позвал я в микрофон.
– Я, товарищ старший лейтенант!
– Передай распоряжение лейтенанта Хачатурова. «Беспилотник» посадить. Всей группе переодеться в комплект привезенного с собой нового обмундирования. И принеси Хачатурову его комплект, он в окопе переоденется. Валерий Вазгенович, – повернулся я к лейтенанту, – твой пакет с обмундированием помечен как-то?
– Фломастером подписан. По фамилии.
– Его пакет фломастером подписан, – повторил я старшему сержанту. – Хачатуров.
– Сейчас принесу, – пообещал Сережа…
Конечно, до достижения норматива спецназа ГРУ по подъему и сбору группе технической поддержки было далеко. Тем более, обмундирование было для солдат новым, незнакомым, и моим солдатам пришлось на ходу объяснять пополнению различные функции экипировки. Но вот с коммуникатором «Стрелец» новые бойцы разобрались быстро, сказалась общая подготовленность в наукоемких технологиях. Таким образом, лейтенант Неумыволнов, заменяющий рядом с ящиками лейтенанта Хачатурова, вскоре доложил:
– Товарищ старший лейтенант, мы готовы выступить в марш.
– Груз распределили?
– Так точно.
– Что там у вас горит? – Из окопа я увидел струйку дыма, которую ветер уносил в сторону ущелья. Причем огонь разгорался, и струйка стала быстро превращаться в струю, обещающую вырасти до мощного столба.
– Уничтожаем упаковку.
– Ладно. Пусть горит. Здесь пожара случиться не может. Выступайте в сторону окопа. Хачатуров, распорядись! Запускайте дрон. Пусть вдоль горной гряды так и летит впереди нас. Дистанция в пару километров.
Лейтенант по связи отдал команду. Мой «планшетник» показал, что команда услышана и выполнена. Наблюдение пока велось с простой камеры. Надобности прибегать к услугам более сложной техники не было. Я накинул на шею специальный ремень с небольшой пластиковой площадкой – это собственное мое приспособление для переноски «планшетника» и работы на нем прямо на ходу, – потом поднял голову и увидел в небе наш дрон. «Беспилотник» поднимался быстро, бесшумно, стремительно заглатывая метры высоты. Окраска корпуса делала дрон почти невидимым, похожим на маленький осколок облака, несомый ветром, может быть, даже против самого ветра. Но в небе потоки воздуха бывают разнонаправленными даже на одной высоте. Это я узнал не так давно, проходя курс обучения полетам на боевом паралете
[12]. Как вид спорта, такие полеты мне, при моей натуре и профессии, рассматривать сложно, но для боевого использования подобная техника вполне подходит, и я старательно пытался овладеть навыками полетов. В спецназе в период боевых действий были известны одиночные полеты на паралетах, а вот о групповых полетах я еще не слышал, хотя, как говорили, готовится к созданию отдельное подразделение паралетчиков-спецназовцев. Состоять оно, как судачили, должно целиком из офицеров, поскольку обучение солдат, которые служат сейчас всего-то год, слишком дорого будет обходиться. Ну, может быть, еще и контрактников получится привлечь.
Каждый из нас, кто проходил обучение этим полетам, надеялся попасть в новое подразделение. Однако рассказывать все это ни лейтенанту Хачатурову, ни его подчиненному, рядовому оператору «беспилотников» Стукалову, я не намеревался. Это моя личная забота, моя личная мечта, на которую я вполне имею право…
В марш мы вышли не в боевом порядке, как ходим обычно в таких ситуациях, то есть с передовым и фланговым охранением, с пулеметчиком впереди, а маршевой колонной. Это было связано с тем, что роль охранения в данном случае взял на себя наш «беспилотник», и я лично следил за обстановкой и впереди, и по флангам. Конечно, группа технической поддержки в данном аспекте весьма пришлась взводу «ко двору» и облегчила нам жизнь, но уже после первого часа ходьбы, глянув через плечо, я понял, что наш привычный темп передвижения составу технарей не под силу, и вспомнил предупреждение майора Колокольцева о том, что у этих парней инструментом являются не руки и ноги, а голова. Они отстали от меня не намного, всего-то шага на полтора-два, но отставание это должно было вскоре увеличиться. В принципе, встав ведущим, я взял не самый высокий темп. Скорость пешего хода обычного человека принято оценивать, как пять километров в час. Мы обычно передвигаемся втрое быстрее, то есть со скоростью пятнадцать километров в час. Если есть необходимость, можем увеличить ее вдвое. Но это только в том случае, когда идешь след в след, преследуешь противника и знаешь, где он находится. В данном случае мы ничего не знали о местонахождении банды. Так, на скорости, могли бы и мимо проскочить. Горная гряда, вдоль которой мы шли, имела целый ряд пересекающих ее ущелий. Именно в таком ущелье мы изначально и планировали запереть банду Великого Шайтана. И заперли бы, и уничтожили бы, если бы не пулеметы. Эмир Шайтанов оказался опытным и предусмотрительным. Пулеметные гнезда он приготовил, видимо, заранее, хотя пулеметчиков там постоянно не держал, иначе нас обстреляли бы до того, как мы успели вырыть окопы. Но провести проверку у «ворот» ущелья Шайтана что-то толкнуло. Сейчас я уже понял, что именно. К нему пришел, понеся существенные потери в живой силе, эмир Шерхан, за ним могло идти преследование, и Акбар-Шайтан обеспокоился, поэтому выставил пулеметчиков. Так уж совпало. И это на какое-то время спасло и саму банду Шайтана, и остатки банды Шерхана. Но я был уверен, что только на время. Если «волкодавы» вышли на след и начали преследование, они никогда не останавливаются. Главное, чтобы не подвели помощники, не стали нам обузой…
