– А могут и по низу к выходу двинуться, – рассудил Сомов. – Быстро спускаемся. Внизу есть, где спрятаться…
– Головин! – позвал я. – Успеваешь?
– Мне, товарищ старший лейтенант, еще минут пятнадцать-двадцать надо. Установить и замаскировать.
– Ефрейтор, – заглянув в расщелину, сказал полковник, – сумеешь здесь, наверху, спрятаться? Забиться куда-нибудь и не дышать…
– Без проблем, товарищ полковник. Идите…
– Васька, перед взрывом глаза зажмурь сильнее и уши заткни, – обеспокоенно посоветовал младший сержант Городовников. – И рот раскрыть не забудь…
– Знаю, помню, сделаю… – скороговоркой ответил ефрейтор.
Спускались мы с перевала быстро, хотя и не бежали. Бег при спуске противопоказан. И вообще спуск со склона всегда считается делом более опасным, чем подъем. Но нас выручало то, что, чем ближе было дно ущелья, тем более пологим становился спуск. Спустились мы, по сути дела, из света в темноту. Но все автоматы у моих бойцов и винтовки группы ликвидаторов ФСБ имели ночные прицелы. Правда, эти прицелы с близкого расстояния могли бы сами себя выдать, поскольку имели светящееся зеленым светом кольцо вокруг внешней линзы, поэтому смотрели мы не в сторону верха ущелья, а в сторону противоположного хребта и немного вниз. Все обошлось благополучно. Мы так быстро спустились и так быстро спрятались, что пришлось еще около пяти минут ждать, когда появится группа противника. Как и раньше, в ней было тринадцать человек. Никто не отстал, никто не заблудился, никого, к сожалению, даже не расстреляли.
Я спрятался среди трех плотно стоящих высоких камней, образующих небольшой тупик, и наблюдал за противником в монитор «планшетника». Полковник Сомов оказался рядом и тоже старался заглянуть в него. Так мы и стояли с ним плечом к плечу. И в самый ответственный момент снова замигала красная лампочка.
– Что это? – спросил полковник. С «планшетником» он работать, как я уже убедился раньше, умел. Но эта красная лампочка имела отношение не к самому гаджету, а к программе, полковнику незнакомой. Пришлось объяснить предельно коротко, чтобы нас не услышали:
– У вертолета заряд аккумулятора подходит к критической точке. Он сам эту точку знает, в последний момент по приказу бортового компьютера просто развернется и улетит.
– И что, останемся без «разведчика»?
– Жду сменщика.
Сменщик появился вовремя. Это снова был «беспилотник» самолетного типа, то есть бомбардировщик, но сейчас сбрасывать ракеты было не на кого. Разве что рядовой Стукалов спутает нас с бандитами и решит слегка поджарить ракетой с термобарическим зарядом. Я сразу переключил камеру с вертолета на самолет. Когда наблюдение ведется в инфракрасном режиме, не так и важно расстояние, с которого оно ведется. Расстояние важно для прицеливания. А прицеливаться рядовому Стукалову было сейчас не в кого. Хотелось, по крайней мере, так думать.
Менты и бандиты не пожелали сразу идти к выходу из ущелья. Если верх был перекрыт, как они догадались, немалыми силами пограничников, о чем говорил полет двух вертолетов, то выход должен был быть, по мыслям командира группы, свободен. Тем более, свободным должен быть третий выход – из соседнего ущелья, которое соседним становится только во второй своей половине, а до этого идет вдалеке. Но ментовский генерал, должно быть, знал, что у выхода из этого ущелья стоят два грузовика и бронеавтомобиль «Тигр», так что подразделение полиции во главе с подполковником Мамедовым должно быть где-то там же. Из всего вышесказанного выходило, что группа из тринадцати человек постарается в темноте преодолеть перевал и выйти на равнину из других «ворот». Вопрос стоял только в том, пожелают они или не пожелают захватить с собой носилки с мешками. Предвидя сложность обращения с такими деньгами при официальном пересечении границы, можно было бы посчитать, что они не захотят взять деньги из тайника. В этом случае я должен буду выйти на связь с майором Колокольцевым и затребовать перекрытия выхода из ущелья, где может находиться уцелевшая половина подразделения подполковника Мамедова – те, кто бросился в погоню за сбежавшим полковником Лущенковым не вверх, а вниз по ущелью. Тогда, при таком раскладе событий, носилки с деньгами придется тащить на себе бойцам моего взвода. Но если ментовский генерал слишком жаден, а основания думать так о генерале у нас были, то он просто не может оставить такие деньги где-то в горах без присмотра. Тем более что были люди, знающие об этих деньгах. И люди не такие, на которых можно полностью положиться – два эмира и их четверо бандитов. Любой мог и выдать, и решить забрать деньги себе. Такой суммы каждому хватит на безбедную жизнь. Хватит и для того, чтобы спрятаться от тех, кто будет искать. Да и сопровождающие генерала менты не казались особо верными и сверхнадежными.
А это уже само по себе обещало срабатывание светошумовых мин и обеспечивало нам возможность захватить и ментов, и бандитов, по сути дела, голыми руками, поскольку они несколько часов не смогут ничего ни услышать, ни увидеть. Нам оставалось только ждать.
Меня при этом интересовал еще один вопрос. Взрыв в первой заминированной расщелине бандиты с ментами слышали или нет? Если слышали, то должны на перевале искать тела пострадавших от взрыва. Если не слышали, то должны держаться от первой расщелины подальше. Мой интерес объяснялся просто: я наблюдал еще за одной точкой на мониторе – за своим взводным сапером ефрейтором Головиным, и мне показалось, что спрятался он как раз в ту расщелину, где недавно раздался взрыв. При одних условиях это был хороший выбор, при других – никудышный. В одном случае это обещало спасение, в другом гарантировало гибель. И помочь ефрейтору я никак не мог.
Группа наших противников уже преодолела половину подъема, когда полковник Сомов принял решение:
– Пора и нам вслед идти.
Я по средствам связи передал команду своим бойцам. Темнота, конечно, была густой, но под открытым небом она никогда не бывает полной, и я хорошо видел своих парней, выходящих из-за камней. И как раз в этот момент из нижней части ущелья раздались звуки боя. Стреляли пулеметы и автоматы, рвались гранаты. Видимо, часть ментов, отправленная к машине, добралась до места засады, устроенной взводом спецназа ГРУ, посланным майором Колокольцевым. И по звуку я легко определил, что бой этот был практически односторонним. Менты или не умели сопротивляться, или были сразу уничтожены, и дальнейшая стрельба была только профилактической – по пространствам, где мог кто-то спрятаться. Это в моем понимании была одна из военных «маленьких трагедий». Ведь, по сути дела, менты ничего, скорее всего, не знали о замыслах и делах своего генерала. Они не были преступниками. Им приказали идти в сопровождение, и они пошли. А потом их отправили, когда надобность в них отпала, под стволы засады. Генерал просто использовал их в своих интересах и «выбросил» на смерть. И такие «маленькие трагедии», когда люди гибнут там, где ведутся боевые действия, происходят постоянно. Это я уже усвоил давно, только в груди все равно что-то болело.
Я хорошо помню свою первую командировку на Северный Кавказ.
