Вполне очевидно, что обязанность тушителя волнений в этом случае должна была пасть на великого князя Николая Николаевича, по его положению главнокомандующего войсками столичного округа. Но последний решительно высказался против этого. Он находил, что военная диктатура неосуществима вследствие недостаточности и расстройства войск, вызванных едва закончившейся войной с Японией, и определенно указал, что его личное сочувствие на стороне точки зрения графа Витте. Император Николай II, как известно, принужден был уступить. Таким образом, великий князь Николай Николаевич, о котором шла молва как о реакционере, в действительности в решительный период жизни русского народа оказался на его стороне, сумев отречься от ему привитых с раннего детства самодержавных тенденций.
Находясь в должности председателя Совета государственной обороны, великий князь имел возможность близко подойти также к целому ряду общегосударственных дел; будучи же вместе с тем председателем Высшей аттестационной комиссии, он успел близко ознакомиться и с высшим командным составом почти всей русской армии.
Осенью 1902 г. великий князь Николай Николаевич был предназначен императором Николаем II к командованию войсками Германского фронта на случай войны с Центральными державами. Предназначение это сохранялась в силе примерно до 1908 г., и оно было сделано в предположении, что государь примет в этом случае верховное главнокомандование, а генерал-адъютант Куропаткин – главнокомандование австро-румынским фронтом.
Наконец в январе 1904 г., в представленный государю императору Николаю II военным министром генерал-адъютантом Куропаткиным список лиц, которые могли бы командовать Маньчжурской армией по случаю предстоящей войны с Японией, было внесено и имя великого князя Николая Николаевича. Впоследствии это имя было вычеркнуто, вероятно, ввиду желания государя иметь вблизи себя лицо, могущее заменить на посту главнокомандующего столичным округом много болевшего уже в то время великого князя Владимира Александровича.
Однако уже в ноябре месяце того же года (после неудачи при Ляояне и на Шахэ), когда возникали опасения за конечную судьбу Русско-японской войны, а русское общество постигло разочарование в успехах стратегии генерала Куропаткина, рекомендовавшего «терпение и терпение», слухи о предстоящем назначении великого князя главнокомандующим в Маньчжурии возникли снова. Они имели некоторое основание, и великий князь уже стал подбирать среди близких к нему лиц некоторых штабных сотрудников.
По мере назначения великого князя на более ответственные должности имя его становилось постепенно все более известным не только в России, но и за границей. Этому последнему способствовали частые наезды в столицу и ее окрестности членов других царствовавших домов при посещении ими русского императора. Кроме того, незадолго до войны великий князь, окруженный блестящей свитой, посетил и сам Францию, где сумел произвести сильное впечатление и где на него установился взгляд как на будущего русского Верховного главнокомандующего в случае войны с Центральными державами.
Все эти обстоятельства, вместе взятые, создали в русской армии такое впечатление, что к началу мировой войны великий князь Николай Николаевич признавался ею единственным неоспоримым кандидатом на пост Верховного главнокомандующего. Другого имени русская армия не знала.
Наоборот, в придворных сферах великого князя не все любили. Вернее, боялись его популярности и не доверяли ему, памятуя ту позицию, которую он занял в 1905 г. Эти обстоятельства явились причиной того, что в период мобилизации, когда выяснилась вероятность войны и когда состоялось решение государя, подсказанное ему Советом министров, остаться вне действующей армии, был выставлен в качестве второго кандидата на пост Верховного военный министр генерал-адъютант Сухомлинов.
Это был человек умный, способный, но крайне легкомысленный, почти до преступности, принимая во внимание его высокое служебное положение. Я не имею никаких данных, подтверждающих предъявленные ему в свое время обвинения в государственной измене, и скорее склонен согласиться с мнением, что его падение являлось одной из искупительных жертв за грехи старой России. Но все же не могу пройти равнодушно мимо мысли о том, что существовала возможность видеть это лицо, лишенное чувства моральной ответственности, во главе русской армии в столь серьезное для России время, как война 1914–1917 гг.
Конечно, русская армия имела много более достойных имен, чем имя В.А. Сухомлинова, но кто же полнее великого князя Николая Николаевича ответил бы всей совокупности тех требований, которыми должен быль обладать русский Верховный главнокомандующий во внезапно надвинувшейся войне?
Такого лица не было, и 2 августа 1914 г., т. е. на следующий день по объявлении Германией войны России, великий князь Николай Николаевич был назначен Верховным главнокомандующим русской армией.
Но внизу находился еще 170-миллионный народ. Примет ли он его? Назовет ли его своим вождем?
Вопрос далеко не праздный. Современная война требует сочувственного участия в ней народных масс и потому наличия наверху «народного» вождя.
Я думаю, что едва ли ошибусь, сказав, что до войны великого князя Николая Николаевича вне придворных политических и военных кругов знали только понаслышке. В обществе ходили разного рода анекдотические рассказы о его служебной требовательности, порывистости, даже некоторой резкости. Рассказы эти распространялись в гостиных всего больше военною же молодежью, но в общем они служили великому князю больше на пользу, придавая ему облик человека с твердой волей и непреклонным характером. Так как война есть дело прежде всего «волевое», то приписывавшиеся великому князю черты характера только поднимали его на известную высоту как военачальника.
Крайние оппозиционные партии, которые со времени революции 1905 г. не переставали быть активными, считали его твердым охранителем «старых» порядков. Такое мнение объяснялось самим происхождением великого князя, кроме того, его крутым характером, значительно, однако, сгладившимся с течением времени, и еще тем, что, стоя во главе столичного военного округа, великий князь должен был нести на себе бремя подавления народных беспорядков в Петербурге и его окрестностях, переполненных рабочими и матросами. Войскам гвардии пришлось к тому же принимать решающее участие в усмирении восстаний в Москве и Прибалтийском крае.
Однако в противовес этим обстоятельствам в обществе были широко распространены слухи об активном вмешательстве великого князя в пользу дарования государем императором населению России акта 17 октября 1905 г. Решение о созыве Государственной думы не без основания открыто приписывалось влиянию графа Витте и великого князя Николая Николаевича. Подтверждением тому как бы служило то тайное недоверие, которое с тех пор, безусловно, образовалось по отношению к великому князю при дворе. Из каких бы чувств его недоверие в действительности ни происходило, оно при оппозиционном настроении массы населения и русской общественности только способствовало созданию вокруг имени великого князя известного ореола.
Что касается массы простого народа, по преимуществу русского крестьянства, то вернее всего предположить, что имя великого князя Николая Николаевича до войны едва ли доходило до его слуха вообще. В довоенное время это крестьянство стояло очень далеко от государственной жизни. Разъединенное большими расстояниями и плохими сообщениями, оно жило только своими хозяйственными нуждами, и его интересы едва ли шли далее горизонта, очерченного «местной колокольней».
