Тут тверской князь уловил колючий взгляд Ивана, великого московского князя. Круто повернулся тот и, тяжело ступая, сел в колымагу. Кони взяли в рысь…
Вздохнул Михаил Борисович. Понял, добром этот разговор не окончится, жди беды…
* * *
По теплу великий князь московский с сыном своим Иваном созвали бояр на Думу. Съехались именитые со всей Москвы. По высоким ступеням дворца степенно поднимались важные бояре, бородатые, в шубах дорогих, в шапках высоких, горлатных, хоть и дни теплые, направлялись в думную палату, рассаживались по скамьям, где кому указано.
Знали, зачем званы, однако до поры молчали, ждали слова государева. И едва Иван Васильевич промолвил, что тверской князь Михаил намерился жениться на внучке великого князя литовского Казимира, палата загудела. И никто на Думе голоса не подал в защиту тверича. Все Михаила обвиняли, выкрикивали:
– Внучку недруга нашего в Тверь привезет. Аль забыл историю славян, когда князья славянские половецких княжен в жены брали, к чему то привело? Мельчал род славянский!
Иван Молодой бояр на Думе слушал, однако в защиту дядьки своего, тверского князя, ни слова не обронил. Накануне отец, великий князь московский Иван III, ему говаривал: тверской князь Михайло своенравен, не желает ниже Москвы стоять. На воинство князя Литовского расчет держит. Мыслит Москву Литвой запугать…
На Думе великий князь Иван Васильевич бояр спросил:
– Какой совет подадите, бояре думные?
Зашумели бояре:
– Аль у Москвы рати недостает? Веди воинство на Тверь, государь!
И снова великий князь заговорил. Затихла палата, государя Ивана Васильевича слушает…
А после Думы отец наставлял молодого Ивана:
– Ты, сын мой Иван, видишь, что дядька твой, князь Михайло, мир мой не принимает. И ежели я пойду на Тверь, то те, сыне, к князю Михайле в Тверь отправляться и передать ему, когда полки московские к городу подступят, ворота бы тверские открыли, а князю Михайле с епископом вины свои принести.
* * *
Неспокойно на душе у тверского князя Михаила Борисовича. Мысли покоя не дают, терзают, ужли быть Твери под рукой московского великого князя?
Давно уже, как наезжал в Тверь племянник Иван Молодой, сын Марии. Сердцем чуял князь Михайло, отдалился от него Иван, коли случалось, в разговорах отца сторону держит. Не раз слышал от него, ты, де, князь Михайло, Москве покорись. В его речах тверской князь не тверича гордость чуял, а московца.
В коий раз думает князь Михаил, что осталась только одна надежда, на полки литовские. Ежели придут они в подмогу тверичам, то выстоит Тверь…
А из Москвы вести одна другой тревожнее. Рати московские стягивают многими полками, исполчается князь Иван Васильевич. А тут еще бояре тверские голоса падают, не раз попрекали: ты, де, князь Михайло, покорился бы Москве, чать не чужие вы…
Кое-кто из бояр тверских уже отъехали в Москву в службу великому князю московскому.
Князь Михаил Борисович на тех бояр озлобился, наделов земельных лишил, усадьбы на себя взял. И то, что не жаловал переметов, переходы бояр не прекратились…
Мысль одолевала тверского князя, ежели так и будет, то, видно, надо искать убежище у князя Казимира в Литве. Сам себя не раз спрашивал: к чему отец, князь Борис Александрович, пригрел слепого князя московского Василия с сыном Иваном в Твери, к чему приют дал, помог ему стол московский воротить и Шемяку изгнать? Воистину говорят, благодеяние наказуемо. Вот и получает он, князь Михаил, удары от зятя своего, великого князя московского Ивана Васильевича. Неблагодарен и племянник, молодой Иван. Ему бы, сыну Марии Борисовны, к Михайле с почтением относиться, слово за Тверь молвить, ан он московским духом дышит…
Вот тогда князь Михаил, таясь, отправил с верными людьми из Твери в Литву казну тверскую, и хоть понимал он, какая опасность нависла над его княжеством, но все еще теплилась надежда, что одумается великий князь московский, не посмеет к силе прибегнуть.
И когда дальняя сторожа сообщила, что московские полки стронулись и пошли к границам тверской земли, Михаил Борисович решился…
В полночь в сопровождении двух десятков гридней покинул он Тверь.
Едва выбрались из города на литовскую дорогу, что вела на Смоленск, взяли в рысь.
В поводу гридни вели запасных коней. Иные с походными вьюками.
Стучали копыта по сухой земле, и этот стук болью отзывался в душе князя.
Нет, не думал Михаил Борисович, что доведется ему искать убежища в литовской стороне у великого князя Казимира. Сейчас у тверского князя одна надежда, что литовский князь даст ему полки и он вернется в Тверь, изгонит московцев и, если будет такая возможность, сам пойдет на Москву.
Князь Михаил Борисович и поныне убежден, что не Москве, Твери надлежит быть собирателем российских удельных княжеств. И только коварство московских князей со времен Юрия Даниловича, а особенно Ивана Даниловича привели к возвеличиванию Москвы, а также передача ханом Узбеком великого княжения Владимирского князю Ивану Даниловичу.
А ведь не Москва, Тверь первой поднялась на борьбу с ордынским игом. Это в Твери великий князь тверской Александр Михайлович поднял городской люд против ордынцев, а московский князь Иван Данилович ордынцев на Тверь навел и город разорил…
Заново Тверь возродилась, людом обросла…
Скачет князь Михаил в Литву, скачут, следуя за ним, и его дружинники, но мысль одна не покидает. Если бы отец не поддержал ослепленного московского князя и не помог ему вернуться на великое княжение, разве бежал бы он, Михаил, сегодня искать защиты у литовского князя?
Князь Михаил Борисович не сомневался в верности принятого решения. Там, в Литве, он и приют сыщет, и жену, и Казимир поможет ему вернуться в Тверь на княжение.
* * *
Сентябрь на вторую половину перевалил, когда выступили московские полки.
Золотисто щетинилась стерня, и по утрам кричали перепела. В окружении слуг ехали московские бояре в броне, иные в рубахах кольчужных, в шлемах боевых. Подминая стерню лаптями, шли ополченцы. В поход шли, Тверь воевать.
По ополью скакали конные дворяне. Легкий ветер раскачивал святые образа, хоругви. Гремели бубны, звучали сопилки. Жарко. Пыль скрипела под зубами.
Позади войска несколько волокуш тянули пушкарный наряд.
Огромное войско вел на Тверь государь Иван Васильевич. Над Тверским княжеством беда нависла. От дикого крика московцев, конского топота раскололось небо, дрожала земля.
В Твери гудели и гудели набатные колокола… Горели в тверской земле села и деревни.
Подступила московская рать к Твери, встали полки под крепостными стенами. А напротив главных ворот в версте от города поставили орудийный наряд, готовый начать обстрел города.
