– Жень, есть война открытая, а есть тайная, – пояснил Бердин. – И без второй победы не одержать. Как бы тебе не хотелось поиграть в рыцаря. Рыцарские правила хороши на турнирах во славу прекрасных дам. Да и то не всегда. А здесь не турнир.
– Да знаю я все! – повысил голос Елисеев. – И книги читал, и мировую историю изучал. Просто… – Он грустно усмехнулся, покачал головой. – Просто от вас это слышать непривычно.
Кумашев и Бердин переглянулись, Василий насмешливо прищурил глаза.
– Знал бы ты, как мне непривычно видеть тебя в роли бигбосса! Сидишь у черта на куличках, командуешь, ругаешься, грозишь, кулаком стучишь! Прям не Женька, а Наполеон!
Елисеев подозрительно взглянул на Бердина:
– Сам же меня втянул. И вообще, хватит! Я все понял, ясно? Война – не мое! И все эти приемы – тоже.
– Ну так от тебя никто не требует с мечом в руках или с манифестом за пазухой… Будь на своем месте, рули дальше. Викой любуйся!
– Щас как дам по репе! – насупился Женя. – За шуточки!
Бердин, смеясь, поднял руки:
– Все, все! Капитулирую! Сева, что у тебя еще?
– У нас. У нас в запасе целый префект, еще более целый стратион легиона, бургомистр, цензор и куча чиновников разного ранга. А значит, их связи, родня, знакомые и прочие, и прочие… То есть сведения из империи можно перепроверять неоднократно.
– Что радует, – довольно заметил Бердин.
– А в качестве одного из руководителей контрразведывательной группы в империи выступает… – Сева сделал паузу, – баронесса Этур.
– Подружка Артема? Серьезно?
Сева кивнул:
– Перевербована и успешно. С помощью наместника Мивуса. Прошла ускоренный курс подготовки и уже работает. Как дополнительный гарант лояльности – ее сын. Женя, не смотри волком! Никто ребенка не тронет. Мы используем образ мышления и психологию аборигенов. У них так принято, это они понимают. Высокие моральные принципы, демократические ценности и прочая либерастия тут будет веков через семь-восемь.
– Вы звери, господа! – вздохнул Елисеев. – История вас осудит.
– История – это мы. Как сделаем, так и запишут в скрижалях.
– Что еще есть? – спросил Бердин.
– Есть загадочный и могущественный факторум магов, пардон – магиков. Бесценный кладезь информации, прямой выход на неведомых пришельцев и еще одна сила в империи. Жень?
– А чо я?
– Как дела у Каута и Тинеры?
– Темников говорит, что Каута скоро выведут из комы. С помощью Тинеры. Тут мы подключимся и наладим контакт. А Тинера…
– А Тинера?
– Она на Земле.
Бердин удивленно хмыкнул:
– О как!
– Вика утащила знакомить с нашим миром. С моего согласия. И для налаживания отношений.
– Макс в курсе?
– Да. Девочка явно приободрилась, стала веселее. Тут Навруцкий угадал, вовремя прислал Вику.
– Значит, с магиками получается, – порадовался Кумашев. – Каут и Тинера помогут нам выйти на контакт с факторумом.
– Каут, – уточнил Елисеев. – Тинера в империю не пойдет. Макс категорически против.
– Пусть Каут, – не стал возражать Кумашев. – К тому моменту мы должны подготовить предложения для факторума, а главное – найти, чем их заинтересовать.
– Информация! – сказал Бердин. – Доступ к знаниям. Это будет приманкой. Вряд ли они клюнут на золото.
Василий встал, разминая ноги, прошелся по кабинету.
– С нашими ходами определились, вопросов нет. А вот как в империи? Какие шаги предпримут, на что сделают ставку? Что решат Ракансор и его первый советник Согнер? Есть у них козыри в рукаве или все выложили? – Он обернулся к Севе и Жене: – Интересно, правда?
Империя
Необходимость диктует правила
Первый советник императора Яфей Согнер сидел на низком мягком ложе, держа спину прямо и стараясь не нагружать левую ногу. Второй день от колена вдоль бедра простреливала игла боли, не помогали мази и настойки, коими его пичкал лекарь.
Так же старательно Согнер смотрел на императора, зная, что отведенный взгляд может быть воспринят Его Богоподобием как слабость. Или жалость. Что в любом случае унизительно для всевластного владыки.
Его Богоподобие полулежал на специально удлиненном сиденье большого кресла, обложенный подушками и укутанный покрывалом до пояса. Правая рука стискивала пиалу, а левая была скрыта в одеждах. Лицо императора – неподвижное, словно отлитое из гипса, только глаза, живые как прежде, с затаенной болью и яростью смотрят по сторонам.
– Никаких новостей. Кроме тех первых посланий, больше ничего, – говорил Согнер.
Ракансор крепче стиснул пиалу. Согнер торопливо добавил:
– Цензоры молчат. Эстафеты либо разгромлены, либо… Приставы тоже не шлют вестей. Высланные в срочном порядке выведы не вернулись. И не дали о себе знать.
– Хординги, – немного невнятно, но отчетливо проскрипел Ракансор. – Как… смогли? Легион…
Кадык императора дернулся, по лицу пробежала судорога. Согнер встревоженно покосился на сидящего рядом Нуммера. Верховный магик внимательно смотрел на императора, но беспокойства не проявлял. Значит, ничего страшного.
– Видимо, Шестой легион разбит. Аммер тоже вестей не присылал.
Ракансор вперил в советника грозный взгляд. Он явно был готов обрушить на Согнера всю ярость, но сил хватило только на то, чтобы заскрежетать зубами и стиснуть сильнее ни в чем не повинную пиалу.
Удар хватил императора четыре дня назад, когда ему доложили, что все попытки получить вести от префектов провинций Кум-куаро и Дельры провалились. Но несколько беглецов заявили, будто Келараг пал. Потеря столицы Кум-куаро была делом невероятным, но Ракансор поверил. В сильнейшем смятении он покинул малый прием и уже в своих покоях упал без чувств.
На счастье, во дворце находился вызванный императором Нуммер. Вместе с личным лекарем императора Беламаем они сумели вытащить Ракансора из забытья. Однако поставить его на ноги не смогли.
– Его Богоподобие разбит ударом. Частичный паралич левых руки и ноги. Нарушена речь. В голове образовался кровавый шар. Мы сделаем что можем, но на скорое выздоровление рассчитывать… – Нуммер развел руками и тяжело вздохнул.
Убитый горем Беламай молчал, низко опустив голову. Его лекарское искусство на этот раз отказало.
– Покой, и еще раз покой, – повторил Нуммер. – Я буду рядом с ним.
Согнер повелел, чтобы под страхом смерти никто не смел даже намекать на проблемы во дворце. Охрану покоев императора удвоил. А сам провел две бессонные ночи, давя в себе панику и молясь Огалтэ, чтобы Ракансор выжил. Потеря императора в такое время могла обернуться трагедией для всей империи.
