Многие приговоры были мягкими еще и по причине крайней молодости преступников. Того же Гайдара, расстрелявшего без суда пять человек, вообще не стали судить, тихонько убрав с глаз долой, – и не потому, что советская власть нуждалась в убийцах, а потому, что было командиру «Аркашке» в ту пору 18 лет, из которых три он провоевал, вина же его заключалась в том, что он делал то, что делают все. Впоследствии он писал в дневнике: «Снились убитые мною в детстве люди». А если вспомнить, при каких обстоятельствах он убил своего первого человека и чего навидался, будучи еще неполных шестнадцати лет…
[205]
Примерно в том же самом обвинялись и еще несколько сибирских чекистов:
«В ноябре 1922 года Алтайским губревтрибуналом были осуждены бывшие оперработники Бийского политбюро Я.А. Пасынков, И.Т. Саблин, В.П. Морозов, П.К. Якименко, а также политрук раймилиции М.О. Шестаков, примерно годом ранее застрелившие нескольких арестованных лиц, заподозренных в бандитизме» (Якименко же, «заподозрив гражданку Основскую в контрреволюции, ее убил, не допросив»), и присвоившие их имущество. Наказание молодым убийцам было символическим: Шестакова и Морозова амнистировали сразу, а остальным сроки в 2 и 3 года заключения немедленно сократили наполовину. Кстати, несколько месяцев спустя Яков Пасынков был возвращен в ГПУ… дослужился до полковника МГБ и спокойно умер в Новосибирске осенью 1986 года.
То, что наказание мягкое – неудивительно: чекисты были очень молоды (не до ста же лет дожил Пасынков, в самом деле), преступление примерно то же самое, что и у Гайдара, с тех пор прошел уже год. Что с ними было делать? Расстреливать изломанных войной мальчишек – до такого может додуматься только жаждущий правового государства интеллигент, у нормального человека рука не поднимется. Сажать надолго – а смысл?
Это как раз те люди, тот низовой аппарат, которому предстояло послужить опорой власти при «замирении» страны. Другого не было. В конечном итоге худо-бедно, в нулевом приближении, во властных структурах остались те, кто мог смирить свои инстинкты. Если человек после смертного приговора не поднимал оружие против советской власти, он обычно становился относительно вменяемым… а кто поднимал или же не становился вменяемым, рано или поздно убеждался, что не каждый расстрел – условный.
Такие дела.
Соцреализм в натуре
Гражданская война не способствовала смягчению нравов, и без того диких. Во время войны политическая борьба накрепко переплелась с уголовщиной, а после ее окончания и не думала разделяться. К какой категории отнести, например, следующую историю?
В 200 верстах от Каргата, который, в свою очередь, находится на таком же расстоянии от Новосибирска, стоял поселок Липовский. В ноябре 1922 года, при довольно туманных обстоятельствах, в доме местного кузнеца Чуева был убит односельчанами председатель сельсовета, коммунист Федор Остапов, а его отца избили до такой степени, что тот вскоре умер от побоев. Председатель был «с душком», брал взятки за освобождение от налогов, и что там на самом деле произошло, а также сколько было выпито – Бог весть.
У Федора имелось трое братьев – коммунары Тихон, Иван и Василий. Почему-то не милиция, а именно они взялись за расследование. Для начала собрали комячейку и арестовали два десятка крестьян. Казнить арестованных, впрочем, не стали, а «всего лишь» избили молотками и ограбили. Странное правосудие… ну да ладно, мы же не знаем, сколько было выпито сельскими коммунистами.
Все бы на том и окончилось, но ведь существовал еще и закон, хотя бы в виде инструкций из уездного исполкома! Узнав о произволе, председатель волисполкома Красников решил провести свое расследование этой истории, поручив следствие собственному брату Демьяну. Тот собрал липовских коммунистов, числом семь человек, и честно сказал, что придется-таки ответить. Судя по дальнейшим событиям, во время партсобрания выпито было очень много, потому что есть идеи, которые в трезвую голову не приходят. Но факт, что именно Демьяну пришла «гениальная» мысль: совершить новое преступление, желательно политическое, и тем самым отвлечь внимание от старого.
В качестве жертвы они выбрали коммунара Лукьяненко, кандидата в члены РКП(б) и свидетеля убийства председателя, смерть которого удобно было свалить на происки врагов. Исполнителем стал местный хулиган и дезертир, взявший в напарники такого же, как сам, приятеля. Идею согласовали с новым председателем сельсовета, в курсе был и Красников-председатель. В ночь на 9 января 1923 года киллеры зарубили Лукьяненко вместе с женой и тремя детьми и тут же уехали в соседнюю деревню в гости, строить себе алиби. А коммунары начали искать террористов.
Из соседних волостей в Липовский съехались три десятка коммунистов, которыми командовал секретарь волостного комитета. Был организован и штаб по расследованию, во главе поставили представителя губкома Лукина, двадцати лет от роду, который как раз в это время проводил в волости кампанию политвоспитания. Началось «следствие», вскоре к нему подключился начальник раймилиции, не добавивший законных методов, однако давший делу некий формальный статус. Было арестовано около 50 человек, из которых с помощью пыток за несколько дней сколотили «антисоветскую организацию».
Однако чего убийцы не учли – так это того, что политическое дело подлежало ведению не раймилиции, а ГПУ. Местные чекисты узнали о преступлении 15 января (пока еще доберешься до Каргата!) и достаточно быстро разобрались в происходящем, отпустили «террористов» и арестовали настоящих убийц. Надо полагать, те свое получили. Чекисты хотели развернуть еще и громкое дело о самосуде, однако этого им сделать не дали – партия уже тогда предпочитала заметать мусор под ковер… хотя есть в этом своя грубая правда. Авторитет власти был и так невелик, чтобы добивать его подобными судебными процессами. Тем не менее волостную комячейку губком распустил. Любопытно, что по результатам этого дела на работу в ГПУ взяли того самого Лукина, который возглавлял штаб по расследованию. Он прослужил в органах до 1937 года, когда разделил судьбу других носителей «гражданского синдрома».
Ну и как прикажете отделить в этом деле «политику» от тупой пьяной бытовухи?
Еще одна история – в отличие от предыдущей, ясной, как стакан с самогоном, это дело весьма смутное и производит впечатление некоей наложившейся на реальные события склоки.
В декабре 1921 года Ленин заинтересовался происходящим в Якутии, где, как пишет Тепляков, «бывший партизан А.С. Синеглазов сфабриковал колоссальный „Общеленский заговор“, охватывавший более 500 человек, имевших несчастье жить по Ленскому тракту. Видный сибирский большевик Б.З. Шумяцкий тогда через главу НКИД Г.В. Чичерина передал Ленину послание с подробностями „уголовно-бандитской политики тамошних работников“ и „вопиющих безобразиях уполномоченного Якутской Чека Синеглазова“, практиковавшего реквизиции, аресты, расстрелы с нечеловеческой жестокостью и политической бессмысленностью».
Собственно, письмо Шумяцкого, тем более почему-то переданное не напрямую, а через главу Наркомата иностранных дел, не означает ровным счетом ничего – оно может быть как чистой правдой, так и абсолютной клеветой. Точно так же ничего не значит употребленное по отношению к заговору слово «сфабрикованный» без указания источника. Почему «сфабрикованный»? Так сказал Шумяцкий, или ЧК пересмотрела дело, или это вообще определение яковлевской комиссии, которая способна была написать справку о реабилитации, исходя из отсутствия в деле санкции прокурора? А он был в 1921 году в Якутии, прокурор-то?
