— Вы так хорошо меня знаете, Альма?
— Женщина всегда хорошо знает мужчину, которого любит.
— Нет, это не так, — задумчиво произнес он. —
В том-то все и дело, черт возьми.
Он хотел сказать еще что-то, но она жестом остановила его:
— Нам предстоит уладить еще кое-что, Терри, но не будем
говорить об этом сейчас. Сейчас не будем, так что не бойтесь.
— «Не бойтесь». — Он нахмурился и стал водить
кончиками пальцев по влажной поверхности бокала, потом вдруг спохватился, резко
одернул себя и, взглянув на Альму, увидел, как в ее наблюдательных глазах
заиграли веселые искорки.
Она засмеялась приятным грудным смехом:
— Я поговорю с вами об этом позже. Терри, как вы
думаете, с Синтией что-то неладно? Ведь ее держат там уже несколько часов.
— Выходит, вы знаете, с какого времени она там
находится? — Он постарался сделать так, чтобы вопрос его прозвучал совсем
обычно.
— Да, приблизительно.
— Теперь, Альма, я понимаю: вы с Синтией знали, что за
моим домом наблюдают. Когда же вы научили Синтию, что ей говорить, вы отправили
ее ко мне, сознавая, что там ее и перехватят.
Ни один мускул не дрогнул на лице Альмы, но Клейн даже не
взглянул в ее сторону. Задумчиво рассматривая пузырьки, быстро поднимающиеся на
поверхность жидкости в бокале, он тихим невыразительным голосом произнес:
— По всей видимости, Синтия тщательно отрепетировала
предназначенный для полицейских рассказ. Она покинула квартиру Мандры в два
часа ночи, прихватив с собой портрет. Чтобы подтвердить свое алиби, ей придется
предъявить этот портрет полиции. Интересно, почему она не оставила его там, где
полицейские смогли бы его легко обнаружить?
— Но она так и сделала, — озадаченно сказала
Альма.
— Где же она его оставила?
— Портрет находится в моей квартире.
— В вашей квартире?
— Да.
— Вы в этом уверены?
— Ну конечно.
— Каким же образом он был доставлен туда?
— На такси, глупый.
— В таком случае рано или поздно полиции удастся
доказать вашу причастность к этому делу.
— Нет, они не смогут этого сделать. Просто не смогут.
— Почему не смогут?
— Потому что портрет был доставлен в мою квартиру не
просто так.
Терри не отрываясь смотрел на бокал. Голос у него был
совершенно бесстрастный.
— Расскажите мне все по порядку, — попросил он.
— Да тут и рассказывать нечего. Портрет находится в
моей квартире. То есть он там был. Я полагаю, что теперь он в полицейском
участке. Синтия расскажет все полицейским; если они еще не забрали портрет, то
заберут. Потом они проверят ее алиби. На лестнице ее видел молодой художник.
Они попросят его опознать ее. Если он человек честный, то подтвердит, что
Синтия и есть та самая женщина, которую он встретил на лестнице, на этом все и
кончится. Мандру убили около трех часов, а Синтия вышла из его квартиры в два.
— Какую роль во всем этом сыграл Леверинг? — резко
спросил Терри.
— Никакой роли он не сыграл. Он просто поступил как
друг.
— Почему вы так уверены в том, что полиция не выйдет
через этот портрет на вас?
— Потому что это невозможно.
— А что скажет Синтия, если у нее спросят, почему
портрет оказался в вашей квартире?
— Это совсем просто объяснить. Она привезла портрет ко
мне, чтобы похвалиться им. Она хотела показать мне его… попросила, чтобы я на
нем кое-что поправила.
— И оставила его у вас?
— Ну да, на время.
Пальцы Терри вновь заскользили по стеклу бокала. Сегодня
рано утром полицейские произвели обыск в вашей квартире. Они обнаружили, что вы
там не ночевали. Кроме того, они наверняка заметили, что портрета Мандры в
квартире нет. Они хотят допросить вас, потому и наблюдают за моей квартирой с
самого раннего утра. Полицейские обязательно выяснят, когда и кем был доставлен
к вам портрет.
Она быстро, судорожно вдохнула воздух.
— Вы обо всем этом не подумали? — спросил Терри.
Она покачала головой, взгляд у нее был, как у затравленного зверя.
— Это как раз то, чего я боялся. А теперь расскажите,
каким образом туда попала картина?
Мы сняли с подрамника холст, скатали его. Джордж спрятал его
под пальто. Я дала ему ключ от моей квартиры. Он отправился туда, нашел
свободный подрамник, прикрепил к нему портрет Мандры и незаметно удалился.
Терри покачал головой.
— Леверинг был сегодня у прокурора округа.
— Я знаю, Терри. Но они почти сразу же его отпустили.
Он не пробыл там и пятнадцати минут.
— Вы с ним после этого разговаривали?
— Да.
— Каким образом вы связались?
— По телефону. Я звонила ему два или три раза. Когда он
наконец поднял трубку, я спросила, где он был. Он все мне рассказал. Я
попросила его приехать ко мне, но перед этим убедиться, что за ним никто не следит.
Потом я отдала ему портрет и сказала, что ему нужно сделать с этим портретом.
Терри медленно произнес:
— Я не доверяю Леверингу. Альма горько заметила:
— Я знаю. Но это несправедливо. Он так предан Синтии и
мне, он мог бы стать и вашим другом, если бы вы этого захотели.
Терри покачал головой.
— Боюсь, что кто-то здорово подвел вас.
— Что вы имеете в виду, Терри?
— Не далее как час назад я видел этот портрет в
квартире женщины, которая называет себя вдовой Мандры, которая ненавидит вас с
Синтией и утверждает, что Джекоба Мандру убила Синтия.
Альма встала с кресла медленно, как приговоренный к смерти
заключенный, который слышит звук шагов приближающегося к его камере палача.
— Терри! — воскликнула она.
Она подошла к нему, упала вдруг на колени и обвила руками
его ноги.
— Терри, я боюсь! — воскликнула она.
Он с понимающим видом кивнул. Он не пытался утешить ее
словами, в слова они оба не верили.
— Давайте попробуем разобраться, что же все-таки
произошло, — предложил он. — Есть две возможности. Либо Леверинг
где-то допустил ошибку, либо полицейские обнаружили портрет и передали его
вдове Мандры.
— Спасибо, Терри, хотя бы за то, что вы не подозреваете
Леверинга в умышленном обмане.
Некоторое время они сидели в задумчивом молчании.
— Если Леверинг действительно сделал что-то не так,
скоро сюда нагрянет полиция, — сказал он. — Вы готовы к такому
обороту, Альма?
