— Да, да… — пробормотал Клейн. Казалось, последняя
фраза прокурора крайне удивила его.
— Вероятно, это было после часа, — подсказал
Диксон.
— Да, вероятно, это было именно так, — согласился
Клейн, всем своим видом стараясь показать, как он рад, что хоть в чем-то может
согласиться с собеседником.
— Но двух еще не было?
Клейн надул щеки и задумчиво произнес:
Так трудно быть точным в таком деле, мистер Диксон!
— Может статься, что вы ошибаетесь на целый час, —
в голосе прокурора прозвучала какая-то зловещая нотка, — мне же нужна
максимальная точность. Я считаю, что вправе получить от вас ответ на этот
вопрос, более того, я обязан предупредить вас, что от вашего ответа многое
зависит, в том числе и для вас.
— И все же я вряд ли могу быть более точным, —
сказал Клейн.
— Но это было до трех часов ночи? — продолжал
настаивать Диксон.
— Да, пожалуй, вы правы. Действительно, скорее всего
это было где-то между часом и двумя.
Прокурор с облегчением вздохнул.
— Вы знакомы с Джорджем Леверингом? — спросил он.
— Да.
— Вы хорошо его знаете?
— Знаю, что он женился на одной из сестер Рентон, на
той, что потом умерла.
— Ну а еще что-нибудь?
— Пожалуй, нет. Человек этот для меня особого интереса
не представляет.
— Для вас, может, и не представляет, а вот для меня… —
Паркер Диксон скептически усмехнулся. — Так, может, все-таки что-нибудь
скажете о нем?
— Нет. Думаю, что нет.
— Верно ли, что Синтия Рентон, сестра Альмы, никак не
связана с ним, но что на Альму она оказывает давление и выкачивает из нее
«существенные вспомоществования»?
— К сожалению, — с достоинством произнес
Терри, — мисс Рентон не посвящает меня в свои финансовые дела; как ни
странно, она предпочитает вести их исключительно самостоятельно.
— Ладно, ладно, мистер Клейн, — холодно бросил
прокурор, — я что-то не вижу оснований для сарказма.
Терри не произнес ни слова. Его молчание, однако,
красноречивей всяких слов свидетельствовало о том, что он так не считает.
Прокурор как бы невзначай потянулся к перламутровой кнопке
на краю стола и едва заметным движением нажал на нее. Его взгляд по-прежнему
был направлен на Клейна. Терри смотрел прокурору прямо в глаза, и все же это
почти неуловимое движение Диксона не ускользнуло от него: краешком глаза он
заметил, что Диксон четыре раза нажал на кнопку и словно подал кому-то сигнал —
два длинных и два коротких звонка.
Прокурор выдвинул ящик письменного стола, в котором лежал
отчет, и, бросив туда платочек, задвинул ящик обратно.
— Что ж, я думал, вы проявите больше желания к
сотрудничеству, — сказал он.
— Я отвечаю на все ваши вопросы, — возразил
Клейн. — Сотрудничество предполагает некую определенную общую цель.
Прокурор чуть замешкался, но спустя мгновение перешел в
решительное наступление.
— Вы знаете Джекоба Мандру, посредника в делах,
связанных с поручительством? — сухим официальным тоном спросил он.
— Да, знаю.
— Вы знали его еще до своего отъезда в Китай?
Терри постарался использовать этот сухой формальный тон как
своего рода барьер, через который прокурор, будучи лицом официальным,
прорваться не сможет.
— Нет. Я познакомился с ним после своего возвращения
оттуда. Мне хотелось выяснить, насколько этот Мандра соответствует моему
представлению о нем, вот мы и встретились.
— Зачем?
— Он написал мне письмо, в котором просил достать ему
некий предмет и предлагал за эту услугу весьма существенное вознаграждение.
— Что за предмет?
— Я бы предпочел, чтобы на этот вопрос вам ответил сам
мистер Мандра.
— К сожалению, это невозможно.
— «Невозможно» — очень конкретное слово. Прокурор никак
не отреагировал на это замечание Терри.
— И все же, мистер Клейн, предмет, о котором вы
упомянули, случайно, не «слив-ган»?
Терри помедлил секунд пять, потом сказал:
— Да, «слив-ган».
— Вы могли бы рассказать подробней, что, собственно,
это такое — «слив-ган»?
— Это полая бамбуковая трубка с мощной пружиной и
собачкой, спускаемой посредством нажатия. В трубку вставляется стальная стрела,
пружина отводится до полного сжатия, пока не сработает защелка, удерживающая
ее. Длина самой трубки дюймов десять. Ее легко можно спрятать в широком рукаве,
который характерен для китайской одежды, независимо от того, кому она
принадлежит — мужчине или женщине. Достаточно надавить рукой на стол или
какую-либо другую твердую поверхность, как стрела мгновенно высвобождается.
— Это смертоносное оружие?
— Еще какое смертоносное!
— То есть им можно убить человека?
— Для того оно и предназначено.
— Так вы выполнили просьбу мистера Мандры — послали ему
это оружие?
— Нет.
— Почему?
— Во-первых, потому, что такие вещи — великая редкость,
это своего рода антиквариат. Я же ездил в Китай вовсе не для того, чтобы
заниматься там поисками антикварных вещей.
— Значит, вы виделись с Джекобом Мандрой уже после
вашего возвращения из Китая?
— Да.
— Когда именно?
— Спустя неделю после того, как вернулся. Я заглянул к
нему на Стоктон-стрит, мы посидели часок за чашкой чая.
— Вы вроде бы упоминали, что намеревались проверить
какие-то свои впечатления?
— Да.
— Что это были за впечатления?
— Простите, — заметил Клейн, — но я не
понимаю, почему вы задаете мне подобные вопросы. Что, в этом есть какая-то
необходимость?
— Да, есть, мистер Клейн.
Клейн вздохнул:
— У меня имеется собственный «слив-ган». Если бы
впечатление, которое произвело на меня письмо мистера Мандры, не подтвердилось,
я бы просто подарил ему этот «слив-ган».
— Так вы подарили ему эту штуку?
— Нет.
— Из-за того, что ваше впечатление все-таки
подтвердилось?
— Да.
— А вы не могли бы сказать, какое именно впечатление
произвел на вас мистер Мандра?
— Я не был абсолютно уверен, — сказал
Клейн, — что этим человеком двигало естественное для коллекционера стремление
приобрести редкую вещь.
