— Значит, — весело улыбаясь, сказал Терри, —
если я выступлю в качестве, грубо говоря, вашего соучастника и помогу вам
изобличить Альму, вы решите, что намерения у меня добрые и не станете меня
арестовывать, если же я не сделаю этого, вы сочтете мои намерения дурными и
предъявите мне обвинение в соучастии. Я вас правильно понял?
— Я этого не говорил! — парировал Диксон.
— Вы действительно этого не говорили, но разве не это
имели в виду?
Прокурор пожал плечами.
— Я полагаю, мистер Клейн, что первую часть нашего
разговора можно считать оконченной. Теперь, думаю, вы понимаете, в каком
положении находитесь, и можете с должным пониманием отнестись и к моему
положению.
Рука прокурора потянулась к кнопке на столе, и через
мгновение, по всей видимости, в ответ на сигнал, молодая женщина открыла дверь
и впустила в кабинет Альму Рентон и Джорджа Леверинга.
— Садитесь, — вежливо предложил прокурор. —
Вы, конечно, знаете мистера Клейна. Я хочу задать вам несколько вопросов.
— Только имейте в виду, — медленно, как бы с
наслаждением растягивая слова, предостерег их Клейн, — если вы не будете
отвечать на эти вопросы правильно и правдиво, мне придется то и дело вставлять
замечания. Такова цена, которую они запросили с меня за мою же собственную
свободу.
Альма удивленно взглянула на него.
— Терри! — В ее голосе послышалось недоверие.
Леверинг закивал головой, как бы давая понять своим самодовольным видом: «На
Альму этот ваш фокус с признанием, может, и произвел впечатление, но меня-то вы
этим не удивите».
Диксон посмотрел на Альму Рентон.
— Когда вы впервые узнали о том, что ваша сестра убила
Мандру? — спросил он.
Терри включился в разговор с легкостью, присущей опытному
тамаде, у которого на все случаи жизни заготовлены приличествующие моменту
тосты.
— Позвольте сделать одну поправку, мистер Диксон. Она
не знает, что ее сестра убила Мандру, по той простой причине, что ее сестра
убийства не совершала.
Прокурор перевел взгляд на Терри:
— Из вашего замечания, мистер Клейн, следует, что вам
известно, кто убил Мандру.
Терри кивнул.
Рука Диксона снова потянулась к кнопке. На этот раз
раздались два звонка.
— Может быть, — сказал прокурор, — вы хотите
рассказать нам о девушке-китаянке, которая заходила к вам сегодня? Как ее
зовут? Кто она такая?
— Нет, не хочу, — задумчиво произнес Терри. —
Боюсь, что тут я вам помочь не смогу, мистер Диксон.
В глазах прокурора мелькнуло какое-то коварное лукавство. От
Терри это не ускользнуло, поэтому то, что последовало, не застало его врасплох.
Дверь как-то по-театральному широко распахнулась, и полицейский в форме ввел в
кабинет Соу Ха.
Ее прямая осанка, спокойный, исполненный достоинства вид —
все наводило на мысль о том, что душа ее достигла состояния полной
безмятежности.
— Это та самая девушка? — спросил Диксон. Терри
медленно поднялся с кресла.
— Да. Это та самая девушка.
— Если я не ошибаюсь, мистер Клейн, она призналась вам
в убийстве Мандры, подробно рассказала, как все произошло, но попросила не
использовать признание, с которым она пришла к вам, не сомневаясь в вашей
порядочности, до тех пор, пока не выяснится, что никакими другими способами
Синтию Рентон спасти нельзя.
— Да, это правда, — сказала Соу Ха, не дав Терри
возможности ответить на вопрос прокурора. — Этот человек был воплощением
зла, и я убила его.
В кабинете на мгновение воцарилась напряженная тишина, все
замерли, и только Альма Рентон как-то судорожно глотнула воздух.
— Позвольте мне сделать поправку и здесь? — попросил
Терри.
— Нет, нет, мистер Клейн, вы сделали и так уже
достаточно поправок, — возразил Диксон.
— Может быть, я все-таки задам один или два
вопроса, — предложил Клейн и, не дожидаясь разрешения, обратился к Соу Ха:
— Где была Синтия Рентон в тот момент, когда убили Мандру?
— Она спала на кровати в соседней комнате, —
сообщила Соу Ха. Ее голос был лишен всякого выражения, как у человека, который
осознал неизбежность катастрофы и теперь спокойно ожидает развязки.
— Что в этот момент делал Мандра?
Она посмотрела на Терри взглядом, в котором ничего нельзя
было прочесть. Лицо у нее было непроницаемым; между ней и Терри, казалось,
возникла стена.
— Настало время, — сказал Терри, — ответить
на все эти вопросы. Никаким другим способом художницу спасти нельзя.
— Мандра сидел за столом. В руках он держал
«слив-ган», — наконец ответила на его вопрос Соу Ха. — Я узнала его:
это был тот самый «слив-ган», который хранился в вашем стеклянном шкафчике.
— Что еще было на столе? — спросил Терри.
— Еще женская сумочка. Думаю, это была сумочка
художницы.
Паркер Диксон и инспектор Мэллоу обменялись
многозначительными взглядами. В глазах прокурора мелькнуло торжество. Мэллоу
нахмурил лоб.
— Какого цвета была сумочка?
— Черная.
Клейн взглянул на Альму Рентон.
— У Синтии есть сумочка черного цвета? — спросил
он у нее.
— Нет. Синтия просто ненавидит черный цвет. Она носит
коричневую сумочку — темно-коричневую.
Клейн снова повернулся к Соу Ха:
— Каким образом у Мандры оказался этот «слив-ган»?
— Думаю, он каким-то образом попал к нему из вашей
квартиры.
— Каким образом?
— Этого я вам сказать не могу, потому что не знаю.
Диксон посмотрел на стенографистку:
— Вы все записываете, мисс Стокли?
— Каждое слово, — ответила молодая женщина.
— Продолжайте, мистер Клейн, — прокурор мило
улыбнулся Терри. — У вас все так прекрасно получается. Правда, со своей
помощью вы немного опоздали, но уж коль начали, постарайтесь наверстать
упущенное время.
— Насколько я понимаю, — Клейн быстро посмотрел на
Соу Ха, — это поможет Синтии Рентон?
— Кое-какие моменты нуждаются все же в более подробном
рассмотрении, — заметил прокурор. — Мы же не можем закрыть глаза на
то, что, скажем, сделали вы, Клейн. Я имею в виду, например, портрет.
— Да, — сказал Клейн. — Я прекрасно понимаю,
в каком положении нахожусь. Однако признаниями вы теперь располагаете, и мне
думается, что нам всем удастся, наконец, выпутаться из этой истории. Первым
делом надо выяснить вопрос, касающийся поддельного портрета. Пожалуй, вы,
Леверинг, сможете рассказать об этом лучше, чем кто-либо другой.
