Сон накатывал как прибой, тяжёлыми волнами, едва не сбивая с ног, но я держался. Возможно, поэтому мои записи в тот вечер были сумбурными и деловыми, без лишней описательности, в меру художественными и очень по существу. А ещё я пытался выстроить схему «везения — невезения», то есть, по возможности, отыскать во всём этом некую цикличность. Что-то, кажется, получалось, что-то нет… Сравните.
Невезение. Назим достал из печки перепеченную пахлаву, долго ругался по-азербайджански, махал большим ножом, искал, кого зарезать. Пришёл к выводу, что лучше всего Ваську. Кот орал и сопротивлялся. Обоих разливали водой. Яга пила капли. Домовой плакал за печкой, паковал вещи и кричал, что «иммигрантав ныгде ны любят!».
Везение. Митя душевнейше посидел в баньке. Бабка сочла, что «мальчишечка в порубе себе всё как есть отморозил, а ить ему ещё детей рожать, горе луковое-э!». Не спорю, если бы рожать ЕМУ, то точно горе. Но уточнять момент истины не стал, а, подчиняясь диктату нашей главы экспертного отдела, отнёс этому умнику в предбанник чистую одёжку, два здоровенных пирога с мясом и капустой, плюс пол-литровую бутыль настойки на ягодах и меду, сорок два градуса крепости. И Митя вернулся к нам за общий стол — сытый, счастливый, всем довольный и — «как же ему после такого за бабулино здоровьечко не выпить?! Налейте сироте в честь праздничка…».
Невезение. Припёрлись бояре. Примерно полдумы, все при полном параде, с хоругвями, музыкой, при саблях и с одной маленькой пушкой на колёсиках. Очень надеялись, что мы их не пустим, дав возможность пострелять по воротам отделения на ночь глядя. Пустили, разумеется, хоть Еремеев и возражал. Цель визита? Верните матушку государыню! Типа жить без её благостного взора более не можем, а царь не в себе, ему без женской ласки тоже хоть в петлю лезь, вот со скуки уж и на бояр своих верных гневается напрасно. Это они про то, что чуть-чуть не успели повесить меня сегодня. Поэтому и половина думы — те, кто попался под Горохову руку первыми, дома лежат пузом вниз, с примочками на поротых задницах. Короче, «бросай ты, светлая царица, энто отделение милицейское и вертайся в палаты. Всё равно слух прошёл, что тебя здесь свои же сотрудники искусали бесчеловечно!.. Уж искусателя мы, бояре, сами на кол посадим, ты тока укажи кто и садись в карету, нагулялась, поди…».
Везение. Лидия Адольфина всех их вежливо выслушала, забыла про хромоту и взялась за палку. А рука у бывшей австрийской принцессы тяжёлая, да и опыт разгона боярских бунтов у неё есть. Мы не вмешивались, мы только любовались, вслушиваясь в музыкальные немецкие ругательства, долго таявшие в романтичном мареве ночи… Дальше ещё лаконичнее.
Невезение. Опять заявился призрак возчика. Претензий всё те же — моя невеста должна жестоко поплатиться за то, что не приняла и не оценила его чувств. А начнёт он с меня, ибо по его извращённой логике если меня извести, так и ей жизнь уже не сахарной покажется. Больной на всю голову, точно больной, я бы ему в иной ситуации посострадал даже чем-нибудь. Неймётся же мужику…
Везение. А мы все его ждали! Митя дул, Олёна махала платком, царица веером, Васька лапками, Назим строил отвлекающие рожи, а бабка ловко подставила стеклянную банку, заперев негодяя «для опытов». Всё.
Остаток ночи проспал спокойно. То есть всё это можно было бы расписать страниц на двадцать, но надо ли? Я спал без задних ног, как спаниель после недельной охоты за резиновой уткой в соседском пруду. Ни снов, ни явлений, ничего вплоть до самого петушиного крика. Да и крик в то утро нашему пернатому агрессору не задался, то ли мошка в горло попала, то ли простудился где, но звонкоголосого приветствия солнышка у него не получилось. Так, беспонтовый хрип, кашель и позорное ку-кха-кхе-ре-кха-кху-кхе-канье…
На завтраке вежливо поздоровался с благообразной Ягой, снисходительно наблюдающей, как по её указующему мизинчику бодро трудятся аж две домработницы — бывшая бесовка и беглая царица. Убедился, что все живы, полны энтузиазма, и постарался напрочь выбросить из головы все мысли о войне. В конце концов, шамаханское нашествие — это проблема внешней политики, а мы, милиция, занимаемся делами внутренними, нам и их обычно выше крыши… небоскрёба. После короткого, но прошедшего в дружественной обстановке принятия пищи мы с бабулей попытались занять личный состав неотложными делами.
— Ты, Олёнка, девка спорая, давай-кось иди баньку топить! Будешь мне в экспертизе серьёзной содействие оказывать — привидению энтому скандальному язык развяжем.
Моя невеста привычно (уже привычно!) козырнула, развернувшись к дверям. Я незаметно сделал ей знак — через четыре минуты встречаемся у бани… Она, якобы споткнувшись, на миг обернулась, посылая мне воздушный поцелуй. «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино-о…» А, ладно, кино у нас тут своё, многосерийное, комедийный фолк-детектив с элементами шекспировских трагедий. Лидию Адольфину отправили в Немецкую слободу.
— Ты уж, государыня, потрудись там на благо отечества! Выспроси у немцев своих, шибко умных, с чего энто Митенька наш после их разговоров разумом повредился? Ну и общую обстановку проясни: не случилось ли ещё чего, вандализму какого али дразнилок новых? Как порка утренняя прошла, розги не обломились ли, зады не притерпелись?! Да и не особо задерживайся там, ить посуда с завтрака не мыта.
Дисциплинированная австриячка, вытянувшись, рявкнула что-то вроде «яволь, майн гроссмутер!». Хорошо ещё не «майн фюрер» и руку вперёд не выбрасывала, у меня так сердце и ёкнуло…
— Ну а теперича садись, Никитушка, да расскажи-поведай мне, старой, до чего вчера с Митенькой договорились?
— Он вывел небезынтересную теорию борьбы с Лихом. Предлагает провести её как прививку в массовом порядке всему городу. У меня сомнения.
— Дык у кого же сомнений не будет, коли наш дурачок деревенский всё Лукошкино под эксперимент следственный поставить хочет, — вздохнула Яга. — А в чём суть-то?
— Ну это пусть он сам лучше расскажет. Митя, заходи!
Наш младший сотрудник зашёл на четвереньках, подвывая и помахивая высунутым языком. Моя домохозяйка мелко перекрестилась и пташкой взлетела на печку, обнявшись с выгнувшим спину Васькой. Надеюсь, домовой отсутствует по хозяйственным делам, Назим в таких случаях сразу хватается за нож…
— Фу, фу! Плохой пёс, — для острастки пожурил я и ободряюще добавил: — А теперь будь хорошим мальчиком и покажи нам, чему тебя в Немецкой слободе научили.
Митя закивал, счастливо взвизгнул, потёрся плечом о моё колено и, едва не виляя хвостом (чего нет, того нет!), пустился доказательно демонстрировать нам опытное подтверждение своих научных умозаключений. Он начал с того, что рысью, бодро тявкая и почёсываясь на ходу, пробежался вокруг стола. Полетела сбитая посуда, брякнулся тяжелый табурет, но…
Осколки пролетели мимо, острый угол табурета гулко стукнул по полу в сантиметре от Митиных пальцев — всё мимо! Тяжёлый ухват дрогнул в углу и рухнул сзади, целя ему в голову… Я с трудом удержался, чтоб не попытаться перехватить его, но мой младший сотрудник сел и завыл — ухват просвистел у самого его уха. Опять мимо!
