— Чего темню? И ничего не темню, чё ж мне темнить-то.
— Ладно женюсь, но при одном условии. — Я посмотрел ей прямо в глаза и пошёл ва-банк. — Мы никуда не уйдём, останемся жить здесь, на втором этаже. А когда у нас родятся дети, вот тогда и съедем…
— Это почему ж? — тихо буркнула Яга.
— Ну… дети маленькие… лезут везде, пищат, кота будут за хвост тянуть, у Назима под ногами путаться, да и…
— Чего «и»?! — приподнялась моя домохозяйка, раздувая ноздри. — Ты уж давай договаривай! Думаешь, я на них облизываться буду? Думаешь, я детей ем? Да врут всё сказки! С самого начала врут! Не ела я их ни одного! Ни Иванушек, ни Лутонюшек, ни сестриц Олёнушек, никого… Мне, может, завсегда детки малые нравилися! Я, может, тока о внуках и мечтаю! А ты вона как, значит, детской ласки да радостей бабкиных меня лишить удумал… Да я ж да щас прям тут…
Меня каким-то чудом успел втянуть под стол бдительный азербайджанский домовой. Потом раздался грохот, в горнице запахло дымом, и шум болтовни наверху мигом стих…
— Не спускайтеся, девоньки, не лезьте под горячую руку, — надрывно раздался дребезжащий бабкин голосок. — Мы с сыскным воеводою тайные планы служебные обсудить изволим. Подтверди, Никитушка-а!
— Да-да, всё в… порядке! — тонко прокричал я, отчихиваясь от гари. Похоже, на столе отбушевал маленький целенаправленный пожарчик.
Назим вынырнул наружу, залил что-то теплым чаем и подал мне знак вылезать, типа можно, безопасно, больше не убьёт…
Я высунулся и ахнул! От ватрушки одни угли, на скатерти мокрое обгорелое пятно, две серебряные ложечки оплавлены, и моя домохозяйка сидит в уголке, прижухавшись, как во всём виноватая белая мышь.
Я осторожно освободил себе место у края стола, достал планшетку и приготовился записывать:
— Итак, мы остановились на свадьбе и её аспектах в плане преодоления фактора скуки у горожан во время вынужденной осады. Продолжаем тему?
Яга на кого-то выругалась сквозь зубы, промокнула уголки глаз платочком и тихо призналась:
— Прости меня, дуру старую… Сорвалась я. Теперича хоть саму себя за шиворот в угол ставь. Это из-за детёнков всё… Люблю я их! Вот так бы и потискала, пообнимала, понянькалась бы… А люди злые врали, будто я их ем. Ты не верь, Никитушка, неправда энто.
— Я и не верил. Но давайте ближе к делу. У вас сегодня такое выражение лица было, словно вы что-то нащупали… Мы ведь не первый день вместе работаем. Раскрывайте карты!
— Ох и хитёр же ты, участковый! — восхитилась наша эксперт-криминалистка. — Опять прям белку… тьфу, тьфу! Не хотела, прости, Господи, меня, грешную! И чё мне плохого энта белка сделала? Ну да не в ней смысл. А вот отметила я закономерность странную… С того самого дня, как злое Лихо у нас в Лукошкине объявилось, почитай всем нам не повезло. Да кой-кому и не по одному разу! Однако ж есть среди нас человек, которого Лихо не трогает. То ли боится, то ли стороной обходит, а может, и по какой иной причине не касается…
— Олёна?! — не поверил я. Бабка кивнула. Я лихорадочно захлопнул блокнот и начал подсчитывать на пальцах. Я — пострадал, Митя — пострадал, Яга — пострадала, царь, царица, дьяк, отец Кондрат, Еремеев, Новичков, Заикин, тётка Матрёна, Кнут Гамсунович, да все! Так или иначе, но задело всех, кто хоть каким-то боком близок к нашему отделению. Моей невесте не свезло один лишь раз в бане, и то она выбралась вовремя, а всерьёз досталось другим.
— Девкиной вины в том нет, про это и думать не моги! — твёрдо напомнила блюстительница женской солидарности. — А вот нутром чую — бережёт её Лихо. Может, приглянулась чем, а может, и сперначалу такой приказ был: всех, кто к невесте твоей близко суётся, со свету извести, ей самой опосля одна дорога — в петлю али к Кощею в ноженьки!
— И… что теперь?
— Что теперь. Думать давай, ты ж у нас сыскной воевода!
— Любимая, — громко позвал я после минутного размышления. — Спустись, пожалуйста, нам надо серьёзно поговорить!
Вряд ли имеет смысл дословно описывать каждый момент, каждую фразу нашего разговора. Кто что сказал, кто и как на это ответил, какой завязался спор и к чему это всё в результате привело. Если так детализированно размахиваться, то никакой бумаги не хватит, а я свои «внеслужебные» записи веду на хорошей, мелованной, доставляемой в Немецкую слободу из Австрии, по дипломатическим каналам, и в основном плачу за неё из собственного кармана. Ну чтоб никто не сказал, что это взятка от иноземцев…
Хотя, кстати, речь-то совсем и не об этом. А о том, что моя Олёнушка, выслушав все гипотезы и версии Яги, сама предложила рискованный, но вполне рабочий ход — попробовать взять Лихо на живца. То есть на мою невесту. Нет, разумеется, арестовать мы его не сможем, насчёт этой нелепой фантазии бабуля нас сразу предупредила. Но можем (если ОЧЕНЬ повезёт!) увидеть его, определить его реакции, параметры, мощность и степень агрессии. В этом смысле игра стоит свеч. Маскарад начался буквально через полчасика…
— Митя, платочек поправь! Бабуль, на нём платье не очень трескается?
— Никитушка, ить самый большущий сарафан у тётки Матрёны одолжила…
— У кого?! У вредительницы энтой?! Снимите с меня сей же час, умру я в нем, душит он меня… задыхаюся-а… Ой, чего ж сразу драться?!
— Любимая, вот только не надо так улыбаться. Я и без того чувствую себя полным трансвеститом…
— А по мне дык очень ничего вы и выглядите, Никита Иванович, сзади так и соблазнительно даже. Особливо когда эдак бёдрышком поводите… Ой, да за что ж опять подзатыльник-то, бабуленька?!
Если вы ещё не поняли, на дело шли мы втроём — я, Олёна и Митя. Олёна изображала беззаботно гуляющую по ночи девицу, а мы её улыбчивых подружек. Стрельцам Еремеева дали строжайший приказ — не вмешиваться ни при каких ситуациях, даже самых опасных. В том, что они будут, мы не сомневались — в конце концов, сами шли на них нарываться. Весь смысл в том, чтобы спровоцировать нападение ночного криминального элемента и дождаться заступничества Лиха за мою невесту. Я, может быть, коряво выражаюсь, но цель примерно такая. Яга торопливо перекрестила нас на дорожку и собственноручно вытолкала за ворота.
* * *
Дьяк Филимон Груздев, честно марширующий вдоль забора с метлой наперевес, проводил «трех граций» восхищённым взглядом, даже фривольно присвистнул вслед, но знакомиться не полез. Уже приятно. Итак, мы с Митей чувствовали себя, мягко говоря, как две балерины в солдатской бане…
— Никита Иваныч, а ежели увидит кто?
— Мы и вышли, чтоб нас увидели.
— А ежели узнают?
— Притворимся, что это не мы.
— Добрый вы человек, Никита Иваныч, а уж утешить умеете-э…
Олёна взяла меня под руку, оттащив от брюзжащего Митяя. Тихо болтая на наши личные, никому, кроме нас двоих, не интересные темы, мы прошли пустой Базарной площадью, крутанулись у царёва подворья и под нескромное гоготание государевых стрельцов остановились на «военный совет». Советовались мы двое, я и она, Митька, не выдержав, набычился и, подобрав подол, попёрся что-то доказывать особо старательному молодому зубоскалу. Щас два раза быстренько по морде докажет и назад.
