На следующее утро, вяло борясь с пустотой внутри, я все же посетила фитнес-клуб, бассейн, потом еще были стоматолог, парикмахерша и маникюрша. Дела и привычные заботы заполнили этот день, а потом и последующие. Ощущение, что не стоило так рьяно вмешиваться в чужую жизнь, день ото дня только крепло, отзываясь внутри горьким послевкусием.
* * *
Где-то дня за три до Нового года мне вдруг позвонила Елизавета:
– Арина, вы будете завтра на открытом уроке? Вы не могли бы взять вашу камеру, мы хотим с двух заснять, чтобы лучше было видно.
– На уроке чего, Лиза? – Моя голова забита работой, и я с трудом пытаюсь понять, о чем идет речь.
– Как чего, кулинарии, конечно. Завтра же праздник открытия кухни в центре, и Энрике приезжает с открытым уроком. Не может же такого быть, что вы про это забыли.
– Эээ, не то чтобы я забыла, я как-то выпала немного из всех этих событий, закрутилась.
– Ну как же, Степан вас так ждет. Видите, как удачно, что я вам позвонила. Так вы будете? Могу я рассчитывать на вашу камеру? Надо, чтобы кто-нибудь снимал с другого ракурса, я-то буду переводить.
– Лиза, во сколько это будет? Я пока не могу сказать тебе точно. Я сейчас вся в делах, и голова занята совсем другим. Ничего, если я тебе ближе к вечеру перезвоню? На камеру можешь рассчитывать в любом случае. А самой мне надо сначала собраться с мыслями. Хорошо?
Я снова погрузилась в работу и вспомнила о разговоре, лишь обессиленно вывалившись из офиса в темную и стылую Москву. Решила набрать Варьку:
– Привет, дорогая, как твоя жизнь? Ни от чего важного не отвлекаю?
– Да нет! – В ее трубке слышится такой шум и гам, что удивляюсь, где она нашла такое оглушительное место. – Я тут у Ленки, решаем, в каком платье ей завтра пойти.
– У Ленки! – Я улыбаюсь, вот что напоминает мне этот галдеж. – Куда она завтра собирается пойти?
– Ну как куда? На праздник открытия кухни.
– Ленка? С чего вдруг? Все, похоже, в курсе, кроме меня.
– Как с чего? Слушай, ты далеко? Может, подъедешь, поможешь нам выбрать.
– Да что за сложность-то, она же не на прием к британской королеве собирается.
– Ну как сказать… А, ну ты ж у нас не в курсе. Слушай, тебе точно стоит приехать. Давай же, чего ты такая замороченная?
– Я замороченная? Да нет, просто уставшая, как старый египетский раб, и голодная, как сто китайцев. У Ленки ж ни отдохнуть, ни поесть…
– Да есть что поесть, я суши заказала, уже привезли, и торт принесла с собой – мальчишек порадовать, так что давай приезжай, накормим твоих китайцев.
По дороге я пыталась представить, в курсе чего я могла бы быть, – никаких свежих идей в моей отупевшей и тухлой к вечеру голове не рождалось.
Ленкина квартира после смерти мамы значительно преобразилась – прежний хаос, ютившийся ранее в одной половине квартиры, распространился теперь на каждый сантиметр пространства, легко устранив прежние различия между чистотой в материнской «половине» и переизбытка и хаоса в другой ее части.
Теперь квартира была относительно равномерно завалена всякими вещами, игрушками и прочими предметами иногда загадочного предназначения. Как всегда, жизнь в этом доме сопровождалась громкой какофонией: собачьим лаем, детскими перепалками, дико раздражающими своей повторяемостью звуками компьютерной игры. К этому прибавился еще оглушительный рэп – старший, видимо, окончательно вошел в пубертат и неистово самовыражался через музыку, которой он самозабвенно подпевал и «йо»-подтанцовывал, соответственным образом коряча пальцы. Короче, дурдом и цирк, вместе взятые, на выезде, точнее, в сорокапятиметровой «двушке».
Среди всего этого веселья я увидела Варьку, как всегда успокаивающую меня своей медноволосой красотой и уверенностью, сквозящей в каждом ее грациозном жесте, и Ленку, потерянно бродящую среди разбросанных повсюду платьев.
– Идем, покорми меня, заодно все и расскажешь, – молю я Варьку, увлекая ее в кухню, норовя прикрыть за нами двери, наивно думая, что так станет хоть немного потише. Только я поднесла кусочек тунцового ролла, щедро вымоченного в соевом соусе, ко рту, как дверь с оглушительным треском распахивается, и на пороге появляется малец с каким-то немыслимым оружием, грозно произнося надлежащим басом для пущей убедительности:
– Сдавайтесь! Вы обнаружены! Вы в лапах космических пиратов! Быстро оружие на стол!
– Едрит-мадрид, ребенок, ну нельзя же так! – Мой ролл от неожиданного вторжения пиратов стремительно пикирует назад – в розетку с соевым соусом, орошая меня темными пятнами. – Вовка, нельзя ж усталых дряхлых тетенек так пугать! Я тебя сейчас так обезоружу, ты от меня еще полгода прятаться будешь!!!
Я изо всех сил делаю строгое лицо, но, видимо, не очень получается, потому что сорванец скачет по кухне и еще громче вопит:
– Вам не обезоружить главного космического пирата!!! Ну давайте, давайте, попробуйте!
Я закатываю глаза и не знаю, что перво-наперво мне стоит предпринять: прихлопнуть эту вопящую поросль, начать все-таки есть суши или пойти отмывать свою нежно-голубую блузку. Выручает меня Варька, она хитро улыбается и странным голосом произносит:
– Так, не понимаю, куда у нас запропастился главный пират?
– Так вот он я! – Вовка прыгает и поворачивается к Варьке, строя максимально зверскую физиономию из имеющихся в его репертуаре.
– У нас для вас есть суперсекретная информация, могу сказать ее вам только на ушко. Ну или азбукой Морзе, если понимаете.
Секундное замешательство.
– Давай на ушко! – И Вовка доверчиво подставляет ей свою вихрастую, совершенно употевшую голову.
Варька что-то важно шепчет ему, Вовка молча кивает, а потом внезапно удаляется из кухни, и наступает хотя бы подобие вожделенной тишины.
– Ты – волшебница! Как тебе удалось? Что ты сказала ему?
– У нас есть минут десять тишины, полагаю. – Варька улыбается, промакивая салфеткой уже почти впитавшиеся пятна. – Ешь давай. У меня ж своих двое, ты забыла? Все просто: дала ему задание – быть главным наблюдателем-разведчиком космолета, сесть в засаду и следить за тем, что происходит вокруг, следить за любыми признаками вторжения вражеских сил.
– А что это за признаки? – Суши уже стали укладываться в мой давно жаждущий их томительного присутствия желудок.
– Это нам с тобой и даст некоторое преимущество во времени. Пока еще он придумает, что это за признаки. Правда, зная Вовку, думаю, враги непременно обнаружатся, так что ты уж очень-то не теряй бдительность, держи палочки крепче.
– Что у вас происходит, рассказывай. Я как-то заработалась, выпала из этой истории, не слежу за событиями.
– Да ты не только не следишь, но и не участвуешь. Хотя я тебя понимаю, конечно, можно устать от всего этого. Алик привез деньги и бригаду к твоему Каменецкому еще недели три назад, те посмотрели, сказали – месяц, не меньше. У них там прораб – такой колоритный, по-моему, армянский дядька, – Айратом зовут. Он как этих детей увидел, особенно Степку, который прям ужасно почему-то расстроился, что до Нового года им не успеть, так сказал: «Эээ, с такой подмогой мы быстро управимся! Не горюй, барекам, сдэлаем, глаза не успеешь открыть, как уже все готово будэт».
