Вскоре они вышли к реке. На ее берегу стояло большое селение, обнесенное стеной. Испанцы построились в боевые порядки, опустили на шлемах забрала и мерным шагом двинулись на штурм: они не сомневались в победе. Но вели себя настороженно, поскольку уже успели убедиться, насколько коварен их противник.
Неожиданно ворота поселения раскрылись, и из них нестройной толпой выбежали индейские юноши: гибкие, ловкие, мускулистые, с бронзово-золотистыми телами, в одних только набедренных повязках. Каждый держал в руках жаровню с ярко рдевшими углями.
Испанцы озадаченно приостановились.
И тут индейцы начали горстями бросать на угли в жаровнях какой-то темный порошок. Над жаровнями тут же поднялись густые клубы какого-то непонятного, колдовского дыма зловещего цвета, и ветер понес его прямо на ряды атаковавших испанцев. Дым быстро проник под забрала шлемов, и у конкистадоров началась резкая одышка, возникла страшная боль в глазах, они почти ослепли, и горло перехватывало судорогами.
«Мокрая тряпка!» – мелькнуло в мозгу дона Хуана предсказание старого бродяги.
Капитан скинул шлем и закрыл лицо мокрой тканью. Сразу стало легче. Поймав чью-то рвавшуюся обезумевшую лошадь, он вскочил в седло и быстро поскакал прочь, туда, где был чистый воздух.
Только к вечеру капитан дон Хуан сумел собрать жалкие остатки своего бесславно разбитого воинства – в заплеванных доспехах, почти ослепшие, многие безоружные, испанцы являли собой удручающие зрелище. О новом натиске или продолжении похода нечего было даже и думать. Добраться бы живыми и здоровыми до главного лагеря и принести туда весть о мистическом дыме, таящемся в колдовском порошке…
Идальго де Мена с остатками отряда сумел благополучно выбраться к своим и рассказал о страшном оружии. Комендант приказал отправить лазутчиков, дабы выяснить, что за мистический дым и колдовской порошок используют индейцы!
Прошло еще немало времени, прежде чем европейцы узнали, что это черный перец. Сотню лет спустя его можно было отыскать на любом столе и в каждой кухне…
«Хочу стать первым»
Известно, что в Германии в XVI в. жил весьма плодовитый автор, считавшийся современниками неплохим драматургом и поэтом, – Йобст Вайсброд.
Вайсброд действительно процветал, сочиняя свои популярные вирши и прочие произведения во владениях саксонского курфюрста (тогда Германия еще не была единым государством).
Саксонский курфюрст, заставивший Йобста Вайсброда съесть собственное творение
В общем, все шло у поэта и драматурга довольно неплохо, пока в родном городе Йобста не объявился неизвестно откуда приехавший бродячий балаган с разными чудесами: таинственной гадалкой с большим хрустальным шаром, непременной бородатой женщиной, ловкими акробатами, вертлявыми жонглерами, стройными канатоходцами и прочей сомнительной и вороватой братией.
Вайсброд отправился на городскую площадь посмотреть представление заезжих актеров.
Цирковое действо, которое происходило прямо на улице, под открытым небом, не произвело на драматурга особого впечатления, зато внимание литератора привлекла странная старуха с трубкой в зубах, одетая в живописные разноцветные лохмотья, ленточками развевавшиеся на свежем ветру.
– Могу открыть тебе будущее, добрый господин, – когда литератор подошел ближе, просительно заглядывая ему в глаза, прошамкала беззубым ртом старуха. – Зайди в мой шатер, и ты узнаешь его.
Она гостеприимно откинула драный полог, и Йобст, словно повинуясь какому-то отданному неизвестно кем свыше приказу, медленно шагнул в пропахший старьем полумрак, где загадочно и странно мерцал большой, зеленовато светившийся хрустальный шар, тускло горели толстые свечи, а в спертом пыльном воздухе витали непонятные, щекочущие ноздри ароматы незнакомых трав и восточных благовоний.
Цепко схватив его за руку, старуха поднесла ладонь литератора ближе к свету и зорко всмотрелась в линии. Потом забормотала непонятные слова – возможно, она читала над ним древние заклятия? – и стала делать пассы руками около своего зеленовато светившегося хрустального шара. Вайсброду показалось, что шар начал исполнять в воздухе непонятный танец, повинуясь движениям рук старухи.
– Скоро, очень скоро тебя ждет великая слава: ты станешь первым среди своих собратьев! Твое имя останется в истории и памяти людей! – заявила старуха.
Слова странной старухи успели достаточно сильно взбудоражить душу Вайсброда и посеять в ней не только семена сомнения, но и больших радужных надежд.
– Точно, – бормотала старуха, – тебе суждено стать первым! Запомни это и будь осторожен. Очень осторожен! Часто первым достается совсем не та слава, которую они заслуживают.
Вайсброд сам не заметил, как уже оказался на краю полупустой базарной площади и ноги вроде сами собой несли его к дому.
Балаган с циркачами давно уехал, и с той поры минула уже не одна пронизывающе холодная зима.
В один из темных осенних вечеров к Йобсту неожиданно заглянул давний приятель. Они посидели с кружками крепкого пива у жарко пылавшего камина, живо обсуждая последние политические новости и последние законы, недавно изданные курфюрстом, – указы властителя вызывали не только искреннее возмущение, но и откровенную насмешку населения.
– А вот мы сейчас сочиним о них забавный памфлетик в стихах, – со смехом предложил Йобст.
Присев к столу, он взял перо и бумагу, подумал и быстро набросал несколько четверостиший и прочел их знакомому. Тот пришел в полный восторг и даже посоветовал, как удачнее продолжить памфлет.
После его ухода Вайсброд приказал служанке подать вина и, прихлебывая его, старательно скрипел пером всю ночь напролет, сам во все горло хохоча над тем, что получалось. Ведь получалось, черт возьми, получалось! Да еще как метко, зло и ядовито!
На другой день после обеда вновь зашел тот же приятель. Йобст не утерпел и прочел свое новое готовое произведение. Друг был поражен и взволнован. Он сам переписал едкое творение Вайсброда и унес список с собой. Вскоре злой и острый памфлет уже вовсю гулял по городу, его окрестностям и незаметно расползся по всей Саксонии.
Хозяину Саксонии придворные почтительно доложили:
– Автором мерзопакостных стихов является некий бумагомаратель Йобст Вайсброд.
Вечером того же дня ничего не подозревавшего и совсем не ждавшего никакой беды литератора грубо вытащили из дома четверо здоровенных стражников в латах, вооруженных мечами и алебардами. Они отволокли едва переставлявшего ноги Йобста в сырую и полутемную, кишевшую крысами городскую тюрьму, бросив в сырую и мрачную подвальную камеру.
Два дня бедный, мечтавший о славе Йобст мучился полной неизвестностью, а на третий, во второй половине, когда солнце уже стало клониться к закату, загремели замки. Вайсброда вывели из камеры и притащили в большую залу заседаний суда.
