15 (28) марта Якир докладывал: «Вчера наши части не сделали того, что от них ожидали, то же, по-видимому, будет и сегодня»
[285]. Экспедиционные войска заняли лишь окраинные хутора: «Заняты Мешковская – Скельный – Самсонов. После занятия Мешковской, преследуя отступающего противника, изрублено и расстреляно до 200, не считая убитых в бою. Из хуторов все мужское население бежало. Наши части понесли значительные потери»
[286].
13-й кавалерийский полк втянулся в бои у Каргинской (о чем ниже) и помощи Журавской группе не оказал.
На левом берегу Дона на помощь шумилинцам, отступавшим перед Калачовской группой красных, подошел Дударевский полк из Вёшенской станицы и фланговым ударом со стороны слободы Солонка отбросил красных на исходные позиции. Кудинов писал, что красные здесь потеряли 700 человек убитыми, казаки взяли 1600 пленных, 5 орудий и 38 пулеметов
[287]. Сами шумилинцы сообщили, что взяли 3 орудия, 3 пулемета и всего 80 пленных.
16 (29) марта Якир уехал в Луганск. Боевые действия на западном направлении временно затихли.
Одновременно с боями на западном направлении экспедиционные войска 9-й армии нанесли удар с востока.
На поддержку 5-му Заамурскому конному полку со станции Себряково подошел 1-й Московский губернский полк. Полк был сформирован из большевиков, мобилизованных уездными комитетами Московской губернии. Зимой 1918–1919 гг. полк был разбит у хутора Зубриловского, уцелела лишь 1-я рота (120 человек). В феврале в полк прибыли подкрепления из Павлово-Посада, Орехово-Зуева, Богородска и других городов Подмосковья. Это была мобилизованная молодежь 1898 года рождения.
С 8 по 10 (21–23) марта полк очищал хутора Слащевской станицы, причем 9 (22) марта, по донесению командования полка, окружил у хутора Калинина 8–9 сотен вёшенских и еланских казаков, которые прорвались и ушли, но повстанческое командование почему-то на этот факт внимания не обратило.
По версии повстанцев, казачьи части в то время все еще действовали разрозненно, полковой организации не было. Сотня под командованием Е.Ф. Кочетова, сформированная в хуторах Верхне– и Нижне-Ушаковских и Ващаевском (в будущем Ушаковская сотня Вёшенского полка), встретила у хутора Краснополова Слащевской станицы отряд красных в 400 человек, который двигался на санях в сторону Еланской станицы. В сотне было 180 казаков, но почти не было патронов, и казаки просто пропустили красных «мимо себя».
11 (24) марта красноармейцы заняли хутор Севастьянов и выбили оттуда 6 сотен еланцев, и снова вёшенское руководство не встревожилось.
12 (25) марта оба полка – Московский и Заамурский – начали наступление на Еланскую. На подступах к станице у хутора Захарова Московский полк опрокинул повстанцев, те под артиллерийским огнем откатились за речку Еланку и на правом берегу были атакованы Заамурским полком. Повстанцы бросились врассыпную, заамурцы преследовали и, по донесению командира полка, зарубили 300 бегущих казаков. Вообще складывается впечатление, что красные командиры по старой доброй традиции («А что их, бусурман, жалеть!») увеличивали потери противника раз в десять.
В сумерках заамурцы и московцы подошли к Еланской. Заамурцы стали обходить станицу с северо-запада, и казаки ее поспешно оставили.
Кудинов писал, что, заняв Еланскую, Московский полк установил связь с частями особого назначения, которые на правом берегу Дона отбросили на юг Отдельную повстанческую бригаду
[288].
Положение повстанцев было критическим. В 20 верстах от Еланской находилась ст. Вёшенская, где как раз проходил окружной съезд. Вся ночь ушла на лихорадочное стягивание повстанческих войск к станице. В отрядах левобережных хуторов вспыхнуло дезертирство. Правобережные, ушедшие к Каргинской и Боковской, обещали прислать помощь лишь к вечеру следующего дня. Впоследствии, в прощальном приказе по повстанческой армии главком П.Н. Кудинов упомянет один единственный день, как самый страшный день восстания…
Тем не менее командир Отдельной бригады получил приказ разбить правобережный отряд красных и, захватив переправы на Дону, ударить по Еланской с тыла. На помощь ему спешили конный полк и 2 орудия из 1-й дивизии от Каргинской.
13 (26) марта главком Кудинов лично выехал «на позиции» под Еланскую.
Московский полк, вопреки ожиданиям, активных действий не проводил. Сказывалась нехватка патронов
[289]. С утра красные попытались выдвинуться вперед. но пошли напрямую, через пойму Дона и влезли в болото, после чего вернулись и залегли на буграх перед станицей.
3-й батальон занимал позиции западнее Еланской от берега Дона «до конца бугров» (как сказано в донесении), касаясь правым флангом 2-й роты 1-го батальона. Фактически все это пространство занимала цепь 7-й роты. Остальные две роты (8-я и 9-я) стояли на берегу Дона возле самой станицы Еланской.
Центр позиции занимала 2-я рота, правый фланг – 1-я и 3-я роты 1-го батальона. На оконечности правого фланга, в хуторе Антоновском, стояла 5-я рота 2-го батальона.
В резерве, в самой станице, стояли 4-я и 6-я роты 2-го батальона и пулеметная команда.
5-й Заамурский полк стоял за хутором Антоновским, прикрывая правый фланг Московского полка от обхода.
С 10 ½ часов по всей линии шла перестрелка со спешенной конницей повстанцев.
Кудинов утверждал, что Отдельная конная бригада в 8 утра разбила красных на своем берегу, захватила переправу и открыла огонь по Еланской. Советские источники не упоминают об этом факте.
В 13 часов командир Московского полка Милонов собрал батальонных командиров на «военный совет», «решал, что делать».
Примерно в это же время, в 14 часов, на позиции прибыл Кудинов и принял решение атаковать Еланскую в лоб. Командирам 1-го Вёшенского и 1-го Еланского полков приказано было стянуть части в кулак и готовиться к атаке.
К 15 часам к намеченному пункту подошли до 1000 всадников и 200 пеших казаков. 2 орудия открыли огонь по позициям Московского полка. Затем по команде казачья конница во главе с Кудиновым бросилась в атаку.
Здесь мы можем привести свидетельства с обеих сторон. Командир Ушаковской сотни Вёшенского полка Е.Ф. Кочетов вспоминал: «Кудинов собрал сотни, построил и выскочил вперед. “Ну, братцы, за мной!” – крикнул Кудинов и понесся вперед. Казаки рванулись за ним, но красные открыли повсюду убийственный пулеметный огонь. Казаки некоторые перевернулись, смешались и повернули назад, вскочили в буруны песков и остановились, тяжело дышат. “Ну, успокойтесь, сейчас еще пойдем”, – говорит Кудинов. Опять построил казаков для атаки и вторично вылетел на перед, крикнул: “Ну, с Богом, за мной!” и бросился на врага. Казаки кинулись за ним. Красные открыли вторично огонь, но казаки не смотрели ни на что, неслись вперед и вперед, кричали “ура”, пока не добрались до красной пехоты, которая смешалась, и получилась у них паника. Казаки добрались и начали рубить, не щадя никого»
[290].
