В эмиграции главком повстанцев П.Н. Кудинов открещивался от участия в переговорах и инициативу их проведения сваливал на советское командование. «Красный штаб… применил систему переговоров, рассчитывая комедией братания выиграть время, чтобы подтянуть ближайшие части и тогда кровавым террором задушить…» и т. д.
[322]. В то же время мы располагаем документами, говорящими, что член РВС 8-й армии И.Э. Якир 11 (24) марта 1919 г. запретил какие-либо переговоры с повстанцами
[323].
13 (26) апреля командование эксвойск 8-й армии доносит о постоянных попытках казаков войти в сношение с частями в районе хуторов Наполов и Верхне-Чирский. Более или менее постоянные контакты поддерживались между повстанцами и красными казаками в составе экспедиционных войск. Участник боев с мятежниками, казак Каргинской станицы Я.Ф. Лосев вспоминал: «Мы много раз предлагали восставшим сложить оружие, выдать главарей, но, видимо, белогвардейские вожаки имели большую силу среди мятежников, наши предложения остались без ответа».
Все же удалось договориться с казаками о встрече. Посланцы мятежников предложили: «Приезжайте, товарищи, в хутор Грачев. Соберемся, перекурим это дело, глядишь, и договоримся». В назначенное время казаки собрались в школе «на общий кур». Советская сторона – Лосев и командир 13-го кавалерийского Домнич – тоже выехала, взяв из осторожности в прикрытие целый эскадрон. В это время в хутор приехал начальник повстанческой дивизии Ермаков. Узнав, что здесь «вершатся» мирные переговоры, он схватил винтовку и с несколькими верными ему казаками бросился на край хутора. Подъезжающую красную делегацию они встретили выстрелами. «А в это время до 200 казаков ждали нашего приезда в хуторской школе», – вспоминал Лосев.
Лихой Домнич, возмущенный коварством «миротворцев», в свою очередь скомандовал сопровождавшему эскадрону: «Шашки вон! В атаку марш-марш!» Красноармейцы с шашками наголо ворвались в хутор Грачев, а собравшиеся в школе «на переговоры» казаки, бросив кисеты, попрыгали в окна и разбежались, потеряв человек 20.
Все же настрой на переговоры существовал, и рано или поздно они должны были начаться.
Настоящие переговоры, начавшиеся 19 апреля (2 мая), возможно, были связаны с решениями окружного съезда повстанцев, который обложил население общественным принудительным займом в 5 миллионов рублей и т. п. Убоявшись окончательного разорения, часть казаков решила помириться с большевиками. Впоследствии, в эмиграции, казаки (особенно их руководство) утверждали, что инициатива переговоров исходила от большевиков.
К.М. Киреев, инициатор восстания в хуторе Конькове Боковской станицы, в своих воспоминаниях говорит, к заставе его сотни якобы пришла казачка и передала, что его, Киреева, кличет какой-то «комиссар». «Комиссар» заявил Кирееву: «Меня начальство наше прислало к вам, чтобы вести переговоры о мире». Командир полка мятежников, когда ему доложили о случившемся, от принятия решения уклонился. «Поезжайте сами и узнайте, в чем дело», – ответил он посланцу от сотни.
Руководство большевиков, наоборот, к переговорам относилось настороженно. Скорее всего, инициатива исходила «от низов». Как докладывал новый командир конной группы Мухоперец, «2 мая сего года наши разведчики съехались с разъездом противника и завели переговоры, за что воюют. После разговоров решили с той и другой стороны выслать парламентеров для переговоров. На второй день с нашей стороны выехал комиссар группы и комиссары Морского и Интернационального батальонов в сопровождении красноармейцев. Переговоры велись несколько часов». Мухоперец, боясь разложения своих войск, просил прибыть члена Реввоенсовета армии и либо прекратить переговоры, либо вести их от имени Реввоенсовета
[324].
Со стороны повстанцев в переговорах участвовали в основном казаки Боковского полка, по два от сотни
[325].
Казаки предлагали дать им право выборов в Советы, не назначать никаких комиссаров, оставить при станицах часть советских и часть повстанческих войск поровну, а остальным с оружием в руках идти на фронт против белых
[326].
Ведущий переговоры комиссар конной группы Прибоченко сообщал: «Казаки согласны прекратить свой бунт, если не будут их расстреливать, и заявляют желание с вооружением идти на фронт под Новочеркасск. Я рассеял их опасения о расстрелах. Если они сдадутся мая 5-го дня. Казаки-кадеты обещали предоставить письменное согласие всех полков на сдачу. Выяснилось, что всего у них оперирует 10 полков». На докладе Прибоченко член РВС 9-й армии Ходоровский наложил резолюцию: «Сообщено Реввоенюжфронта, Ленину, Троцкому, Волынскому. 5/V. Ходоровский. Прибоченко предложено не давать казакам очередных обещаний, выяснить подлинную причину выступления казаков, усилить бдительность наших частей»
[327].
Таким образом, было установлено перемирие до 5 мая.
Штаб конной группы раздирали дрязги. Вновь назначенные командир и политком не ладили друг с другом. Политком Стефан Прибоченко, человек вспыльчивый и неуравновешенный, обвинил командира в «киквидзевщине и мироновщине», в том, что тот, приняв командование, протащил в штаб 20–25 «своих людей». Командир Мухоперец, как истый украинец, обиду затаил и ждал момента, чтобы «показать» политкому.
Щекотливый вопрос о переговорах с восставшими казаками был воспринят ими с прямо противоположных позиций. Иначе и быть не могло. Дело осложнялось тем, что, согласно приказу от 30 апреля, части группы должны были к 6 мая очистить от повстанцев правый берег Дона. В связи с переговорами выполнение приказа конной группой откладывалось.
3 мая конные части Боковской группы оттянулись назад, вышли из соприкосновения с противником. Казаки, напротив, силою до 1500 всадников осторожно выдвинулись вперед и заняли слободы Верхнее и Нижнее Астахово, вклинились между эксвойсками 8-й и 9-й армий.
Экспедиционные войска 8-й армии в свою очередь двинулись вперед в районе хуторов Наполова и Верхне-Чирского, и казаки из Астахово 4 мая ушли в Каргинскую. Другие части экспедиционной дивизии 8-й армии продолжали напирать вдоль берега Дона. Перемирие между повстанцами и частями 9-й армии их как бы не касалось. Боевой 103-й полк еще 3 мая занял хутор Варваринский и поджег его, хутор горел всю ночь. Полк получил приказание наступать на Вёшенскую, не обращая внимания на появление кавалерии в тылу. 4 мая был убит помощник командира 3-го Кронштадтского полка. 5-го ранен командир 6-й сотни пешего Мигулинского полка Егоров.
На самом северном участке повстанческого фронта 4 мая несколько красных эскадронов из группы Дорохина совершили удачный набег на хутор Гремучий, где располагались 200 казаков с пулеметом. 28 казаков были взяты в плен, изрублено 48, убито 50, захвачен пулемет и часть обоза
[328]. Возможно, свою роль сыграло то, что красные в конце апреля захватили полевую книжку с пропусками у командира одной повстанческой пешей сотни.
