Глава 8
«Пленных, ввиду ожесточенности боя, не было…»
(Из белогвардейской газеты)
И красные и казаки на повстанческом фронте готовились к решающим боям. На направлении главного удара большевиков установилось затишье…
К этому времени за подавление восстания взялось все большевистское руководство. 7 мая главком делал доклад председателю Совета рабочей и крестьянской обороны Ленину и заявил о возможности «весьма роковых последствий для нашей гражданской войны» из-за положения на фронте
[386]. В тот же день Ленин телеграфировал Троцкому в Ширханы просьбу выехать в Харьков, «где необходимо сменить дезорганизованность и помочь немедленно Донецкому Бассейну».
12 мая Троцкий прибыл в Козлов, в штаб Южного фронта, где пришел к выводу, что многие беды Южного фронта упираются в Верхне-Донское восстание. Экспедиционные войска 8-й и 9-й армий были немедленно выделены в особый Экспедиционный корпус со штабом в Богучаре. В командование корпусом с 24 часов 13 мая вступил бывший командарм 8-й армии Хвесин.
Ленину Троцким была послана телеграмма: «Ликвидация восстания затянулась, несомненно, из-за полного отсутствия энергии местного командования. Разложение наших полков зашло достаточно глубоко. Необходимо в короткий срок достигнуть перелома настроения… Положение Южного фронта вообще значительно пошатнулось»
[387].
События развивались молниеносно. За 30 апреля (13 мая) красные заняли Бугульму, чем завершили Бугурусланскую операцию против Колчака; на Украине от банд мятежника Григорьева освободили Екатеринослав; под Петроградом Юденич прорвал фронт 7-й советской армии. 1(14) мая советские войска начали контрнаступление на Луганск, а белые пытались форсировать Донец на участке 16-й стрелковой им. Киквидзе дивизии, но были отбиты.
1(14) мая Троцкий и Сокольников в сопровождении трех броневиков поехали по экспедиционным частям 8-й армии. В хуторе Верхняковском был произведен смотр 3-му Кронштадтскому полку. Сокольников представил к ордену Красного Знамени двух батальонных, двух ротных командиров и одного красноармейца за спасение пулеметов «во время позорного отступления полка» 6 мая под деревней Березняги, а Троцкий сместил командира и комиссара полка и отдал под трибунал. Партийная ячейка была расформирована, началось расследование поведения всех коммунистов. Все виновники невыполнения приказов были арестованы перед строем и отданы под суд. После этого Троцкий уехал на станцию, а Сокольников с трибуналом отправился по другим полкам.
Результат посещения экспедиционных войск выразился в приказе: «Из посещения фронта экспедиционных войск я убедился, что работа по подавлению мятежа велась с преступной халатностью, ответственность за которую падает на лиц, которым поручено было непосредственное руководство. Оперативного руководства не было. Было бессмысленное раздергивание полков. Деморализация частей питалась оперативной бездарностью, если не злонамеренностью и полной пассивностью командиров и комиссаров. Искусство управления свелось к составлению насквозь ложных оперативных донесений. “Давление превосходящих сил, окружение, заход в тыл” фигурируют на каждом шагу. На деле же были дезертирство, отступление, в лучшем случае топтание на месте.
Командарм-9 Княгницкий, которому поручена была ликвидация восстания, ни разу не был на фронте и вообще не принял никаких мер действительной организации эксфронта и является главным виновником преступной волокиты. Бывший начдив Антонович проявил полную пассивность, нераспорядительность, если не злонамеренность.
Одновременно с этим органы снабжения оказались совершенно не приспособлены: ничто не было подготовлено для эксвойск, много солдат ходят босиком. Столь необходимая политработа в эксвойсках совершенно не обеспечена. Оторванные от своих дивизий полки, лишенные в течение многих недель даже газет, естественно, поддавались воздействию восставших. Полки не только отказывались наступать, но и угрожали расстрелом тем частям, которые соглашались выполнять боевые приказы, против такого режима не было принято никаких серьезных мер»
[388].
Были разосланы инструкции по штабам о переброске свежих частей и шести броневиков в район восстания. В тот же день Троцкий, сочтя, что все возможное сделано, уехал руководить военными действиями на Украине и в Донбассе.
14 мая председатель Совета рабочей и крестьянской обороны В.И. Ленин телеграфировал Г.Я. Сокольникову: «Получили от Белобородова следующие телеграммы, первая: “Фронт на Донце прорван” и т. д. и вторая: “Необходимо прогнать из рядов Красной Армии” и т. д. Кроме того, есть сообщение о разложении в наших частях и полном отсутствии энергии местного командования. Как видно, ликвидация восстания все больше и больше затягивается, между тем угроза соединения восставших с деникинцами растет… Не нёёприбыли Московские командные курсы – 35 инструкторов, 953 штыка, 29 сабель, 14 пулеметов, 2 орудия, броневик с 2 пулеметами – и были сосредоточены на хуторе Сетраков в резерве экспедиционных войск 8 армии.
Прибывшие ранее Тамбовские курсы (404 штыка, 10 пулеметов) и Рязанские курсы (428 штыков, 14 пулеметов) сводились в группу на юго-западном участке фронта, а Орловские (430 штыков) и Калужские курсы (300 штыков, 7 пулеметов) сводились в группу на Северо-Западном участке фронта. В пути находились Тульские, Пензенские, Нижегородские, Елецкие курсы.
Кроме того, под Самарой были остановлены идущие на Восточный фронт части 33-й стрелковой дивизии и направлены на Чертково – Миллерово. К 7(20) мая закончили высадку две бригады этой дивизии, два дивизиона легкой артиллерии, дивизион конной артиллерии и тяжелая батарея. Подходили бригады из запасных полков…
Весна. Цветут тюльпаны. Кому ж помирать хочется по такой красоте? На фронте установилось временное затишье. Красные копили силы для удара, с Чертково, с Кантемировки, с Калача подходили к фронту все новые части. Где-то на Донце «кадеты» собирались рвать фронт. Надвигалась развязка.
За Доном деятельно готовились к прорыву. Самолеты летали из-за Донца, гонцы обещали, успокаивали…
Знали бы простые рубаки, вознесенные на должности дивизионных командиров, с каким нетерпением ждут известий об их действиях «кадеты».
«Это была жуткая ниточка, отделявшая в те дни восставший против большевиков Верхне-Донской округ от всей остальной Донской области.
Ниточка крови и слез.
И эта ниточка так крепко связала тогда с донским казачеством все живые сердца, не утерявшие чувства родины… Там, у этой ниточки, в те дни в один лад с великим сердцем казачества бились трепетно и судорожно сердца людей, бежавших на юг отовсюду, со всех концов многострадальной России», – писал Павел Кузьмичев в статье «Ветка сирени»
[389].
