«Только пятьдесят пацанов-горьковцев пришли в пушистый зимний день в красивые комнаты коммуны Дзержинского, но они принесли с собой комплект находок, традиций и приспособлений, целый ассортимент коллективной техники, молодой техники освобождённого от хозяина человека. И на здоровой новой почве, окружённая заботой чекистов, каждый день поддержанная их энергией, культурой и талантом, коммуна выросла в коллектив ослепительной прелести подлинного трудового богатства, высокой социалистической культуры, почти не оставив ничего от смешной проблемы исправления человека», – писал Макаренко.
Нет, Вам этого не понять, потому что Вы не верите в могущество нашего воспитания; Вы не любите советского человека и сами пишите об этом в следующих словах: «Повесть сентиментальна и паточна, и если бы не вор и враг Рыжиков, то перед нами был бы сущий рай с архангелами, только без крылышек. Присматриваясь ближе, видишь, что герои повести даже не беспризорники и правонарушители, в них никогда не было каких-либо уродств или вывихов, подлежащих исправлению».
Интересно, что Вы понимаете под словом «беспризорник»? Этакий Джек-Потрошитель, преисполненный всяческих пороков, «уродств» и «вывихов», вызывающий у Вас барскую брезгливость и нездоровый интерес, который Вы даже не трудитесь скрывать в приведённой выше цитате.
При таком отношении к детям Вам не понять A.C. Макаренко, подлинного гуманиста, созидателя и страстного певца коллектива – «могущества непревзойдённого», как он писал. Для Макаренко беспризорный – это прежде всего ребёнок или подросток, временно попавший в тяжёлое положение. Но эти мальчики и девочки до несчастья, вытолкнувшего их из семьи, учились в советской школе, многие окончили семь классов, они хорошо сознают и понимают своё тяжёлое положение, всегда ищут из него выход. И мы имеем право сказать Вам от имени всех этих попавших в беду детей, что они верят в советскую жизнь и людей и любят их так, как Вы, критик Ф. Левин, не умеете любить, ибо Ваша ирония о рае с архангелами без крылышек, когда написана правда нашей жизни, выдаёт Вас с головою! Вам подавай «уродство» и «вывихи» – вот что шло Вашему критиканствующему духу.
Но хотя Вы, вероятно, считаете себя выдающимся критиком, Вами не только не определяется величественное течение нашей жизни, но Выи видеть его не способны. Представьте себе, что и дети-сироты, даже если под влиянием неблагоприятных условий они стали воришками, и улицы наших советских городов и весей совсем не такие «вывихнутые», как Вам бы хотелось. У беспризорных ребят нет чувства безнадёжности и обречённости. На этой самой «улице» их по-матерински журят хорошие женщины и «дяденьки» в рабочих куртках или с портфелями и говорят им:
– Довольно шляться по свету, учиться надо и работать. Ты в советской стране живёшь, для тебя всё приготовили. Отправляйся в колонию, вот тебе и адрес.
А эти самые беспризорные, такие же советские дети, как и все, хотят нормальной счастливой жизни. И как раз вредно, очень вредно – это основная ошибка многих «педагогов» – искать в них какие-то «уродства», как делаете Вы. Но при Вашей «чуткости» Вам трудно разобраться в таких вопросах.
Одной из основных замечательных традиций коммуны было никогда не спрашивать ребят о прошлом. И поэтому мы ничего не знали друг о друге. Наш замечательный коллектив давал возможность коммунарам забыть их тяжёлое прошлое и чувствовать себя обыкновенными детьми, какими мы и были. Мы свидетельствуем, что всё описанное в книге «Флаги на башнях» имело место в советской действительности. Вы можете нам возразить, что если это и было, то это не характерно для нашей жизни и поэтому на этом не надо останавливать внимание читателей, не надо этого пропагандировать.
Мы отвечаем: «Наши писатели пишут и будут писать с перспективой в будущее. Что Вы будете, гр. Левин, делать с Вашим критическим пером, читая книгу об этом обществе? Каждая такая книга будет для Вас «сказкой доброго дяденьки».
Мы хотим поставить вопрос так: даже если бы всё написанное в книге «Флаги на башнях» и было вымыслом писателя А. Макаренко, то это уже нужно, уже реально потому, что эта книга рисует коллектив, в котором находят своё осуществление глубочайшие принципы и тончайшие методы воспитания.
Коллектив коммуны им. Ф.Э. Дзержинского дал стране сотни полноценных граждан нашей прекрасной Родины, работающих буквально во всех отраслях народного хозяйства страны. Берём первых, которые вспоминаются: П. Працан – студент Коммунистического политпросветительного института им. Н.К. Крупской; А. Локтюхов, Г. Герцкович – курсанты Военно-морского училища имени Дзержинского; Чёрный – лётчик ВВС РККА; С. Никитин – инженер завода; Таликов – инженер-электрик; Борисов – инженер ХТГЗ; М. Беленкова – аспирант института иностранных языков; Н. Шершнёв – врач; И. Панов – инженер; Л. Конисевич – судовой механик (орденоносец).
Этот список людей, воспитанных, по Вашему мнению, в «паточном» и «сахаринном» коллективе, можно было бы сделать очень длинным, лишь размер данного письма не позволяет этого.
История этих сотен людей показывает, что идеи и методы воспитания, которые воплотил в жизнь наш духовный отец и учитель A.C. Макаренко, должны быть внедрены буквально во все звенья нашей педагогики, и уже это даст колоссальный толчок вперёд делу воспитания нового человека, делу выполнения задач третьей пятилетки…
Если теперь обратиться к Вашей критике литературных достоинств повести, то Вы в статье прежде всего обрушиваетесь на пресловутую «нежизненную красивость» персонажей этой книги. Как можно не заметить, что это не «красивость», а подлинная красота нового человека, красота собранности, подтянутости, точного движения и красота внутренняя, которую надо же уметь, Ф. Левин, видеть.
Антон Семёнович всегда говорил, что советские юноши и девушки, когда они здоровы, счастливы и живут полнокровной трудовой жизнью, они все красивы! А. Макаренко пишет: «Пацан лобастый и серьёзный» или «Володя Бегунок – пацан лет двенадцати, хорошенький, румяный, чуть-чуть важный. Как-то особенно играючи и уверенно ступали его ноги, большие тёмные глаза по-хозяйски оглядывали всё». Разве такой красотой, красотой уверенности не светятся уже наши люди, и не будут обладать ею все члены общества, которое мы строим и куда Вы, критик Ф. Левин, сумели бы войти, только оставив на пороге весь груз прошлого, мешающий Вам видеть счастье нашей жизни?
Вы не понимаете, как это легко и свободно беспризорник (в вашем понимании – калека и вор) переделывается в активного, сознательного коммунара. Вы это считаете неестественным, неправдивым…
Испачканными в чернилах руками не остановить нашей жизни! Коллектив, описанный в книге «Флаги на башнях», существовал; будут ещё более совершенные коллективы, и они бессмертны. A.C. Макаренко не только описал этот коллектив, он создал этот коллектив. Мы – счастливые воспитанники этого коллектива.
И ещё об эстетике. Вам, гр. Ф. Левин, кажется неубедительным в повести «Флаги на башнях» описание организованного комсомольского коллектива, какой был в коммуне им. Ф.Э. Дзержинского. Радостные, величественные будни братского единства советских людей в труде кажутся Вам слишком пресными. Вам подавай извечные темы торгашеского мира: «Человек человеку – волк!»
