«…в июле 1941 года Семёна вызвали в военкомат, домой вернулся с повесткой на фронт. На душе было очень тяжело, томила неизвестность, что ждёт всех нас, но я понимала сердцем, что война – дело всего народа и место Семёна сегодня там, где он нужен. Враг подходил к Москве. Я осталась одна с четырьмя детьми: Павел Прокопенко (мы его усыновили), Леночка, Галочка и Антоша. Старалась всеми силами держать себя в руках, чтобы не расстраивать Семёна и детей. Внешне спокойно собирала Семёну рюкзак. Наутро следующего дня мы с Пашей проводили его на Ярославский вокзал. Шел дождь. Семён сказал: «Знаешь, дождь – хорошая примета, значит, вернусь обязательно». Не подозревала я тогда, что Семён готовился к отправке в тыл врага. Он скрыл это от меня, и узнала я об этом только в 1944 году. Перед отъездом он мне сказал: «Будь мужественной, терпеливой, это поможет тебе перенести нашу разлуку… Я обязательно вернусь».
Г. К. Калабалина
Позвонила Галина Стахиевна Макаренко и сказала, что эвакуируется в Куйбышев. Предложила взять с собой Леночку, но она категорически отказалась: «Ты что, мама! Я никуда от вас не поеду, все будем вместе. Мы с Пашей будем тебе во всем помогать, мы так обещали папе». Мне и самой не хотелось расставаться с ними, ни с кем из детей, но предложить я должна была им, чтобы потом не упрекать себя. Я была счастлива, что мы все вместе, что у меня добрые, отзывчивые дети.
Через несколько дней совершенно неожиданно на пороге дома появилась моя сестра Оля (она до войны работала в Виннице). Измученная, с тремя детьми: Ниной – 7 лет, Игорем – 1,5 года, грудным младенцем и узелком вещей в руках. Оказалось, что их куда-то эвакуировали, хотя часть пути они шли пешком. Когда их состав проезжал по окружной дороге под Москвой, она сбежала с поезда на остановке, хотя это было категорически запрещено, и с огромным трудом добралась до нас. Дети были до предела измучены. Помыли их, накормили, уложили всех спать, а сами пошли в гороно – просить для Оли назначение на работу и включить её с детьми в список эвакуированных работников детдома.
Семья моя теперь увеличилась вдвое. Сборы детского дома продолжались неделю. Нужно было упаковать обмундирование, заготовить питание, составить опись имущества, которое оставили в Москве… 20 ноября 1941 года нам сообщили, что отправляется наш эшелон завтра… Дорога была трудная, периодически бомбили, не всегда можно было достать воды. По дороге к нам в вагон сели три офицера, которые после госпиталя ехали по направлению домой, очень участливо относились к нашим ребятам. Старались чем могли нам помочь… Вечером разговорились с одним подполковником, он читал «Педагогическую поэму» и, когда узнал, что я жена Карабанова, любимого его героя, стал расспрашивать о Семёне. Я показала ему фотографии Семёна, которые всегда были при мне как талисман. Он внимательно посмотрел и сказал: «Посмотрите, так это же Семён Калабалин! Я с ним в 1926 году вместе служил в 74-м полку в г. Яроське Полтавской области». Именно там проходил Семён обязательную службу – это я знала. После подполковник активно включился в нашу жизнь и до самого Челябинска помогал нам во всём.
27 ноября мы прибыли в Свердловск. Здесь нам предстояла пересадка, надо было всё перегрузить в другие вагоны. Это было очень сложно, но и тут нам помогли наши заботливые попутчики. Они обнаружили на станции воинский эшелон, и солдаты помогли нам перегрузиться. 30 ноября мы прибыли в пункт назначения – город Челябинск. Эвакопункт был битком набит народом. Мы разместились в одном уголке. Накормив за столько дней езды ребят горячей пищей в столовой и оставив их на попечение воспитателей, я поехала за направлением в Челябинский облоно. Направили наш детский дом в город Катав-Ивановск.
Вечером нам дали два товарных вагона, в которых были оборудованы деревянные полки. В них мы и начали грузиться.
На руках у меня дремал Антоша. Так как повернуться было трудно, отекли руки и ноги. Посреди вагона топилась печурка-«буржуйка». На остановках старшие мальчики выискивали дрова, уголь, подбрасывали в печурку, набирали снег, топили его, чтобы напоить ребят. Под утро заболел Олин малыш, вдруг у него начались судороги. Я не знала, чем помочь Оле. Взяла ребенка на руки и с ужасом обнаружила, что он мёртв. Это было очень страшно. Как успокоить мать, не создать паники среди остальных? Плохо чувствовал себя и другой мальчик у одной воспитательницы. По-видимому, он отравился газом от печурки, которую топили углем. Я всю дорогу крепилась, а вот на подъезде к Катаву нервы не выдержали, стало страшно. Куда мы едем? Мне показалось, что это тупик – край света. На дворе 40 градусов мороза. Одетывсе по-московски, для такой зимы не подготовились. Но вот поезд остановился. Кто-то открыл дверь нашего вагона, вошли люди. Стали брать детей, усаживать их на повозки-сани, которые стояли у состава. Нас ждали, встречали местные учителя, несмотря на ночное время. Сразу окружили нас заботой и теплом.
Кто-то спросил: «Где здесь младший Антон Семёнович? Давайте его сюда! И у меня забрали Антошу. Взяли они из рук Коли Фадеева и мертвого Олиного сына. Прямо с вокзала нас повезли в хорошо натопленную баню. Какое это было блаженство – после двух недель дороги раздеться и помыться! Как-то сразу отошли все кошмары дороги. Потом нас разместили в школе. Было уже 5 часов утра. Мы уложили детей спать, а сами занялись хозяйственными делами. Утром приняли руководители города, показали дома для наших детей, разобрали по квартирам работников. Мне дали комнату в одном из корпусов бывшего медучилища на втором этаже. В ней расположились я с четырьмя детьми, Оля с Ниной и Игорьком.
Через два дня прибыл еще один эшелон, отправленный из Москвы еще 12 ноября, на нём везли часть продуктов, оборудование мастерских, ехала половина ребят и обслуживающего персонала, два воспитателя. Очень много трудностей пришлось нам пережить в первое время. Ребята в дороге разболтались, особенно из первого эшелона. Размещены все дети были в пяти корпусах в разных концах города. Школа была своя, закрытая, т. к. детский дом с особым режимом. В школе холодно, дети были утеплены слабо.
Не приходило никаких вестей от Семёна, а как мне нужна была в то время хоть маленькая весточка! Потом начали приходить письма с фронта от летчика-истребителя Феди Крещука, Толи Марина, Бориса Тайманова. Добрые, тёплые сыновние письма, в которых они убеждали меня, что отец жив, обязательно вернётся и мы будем вместе.
Несмотря на то, что от Семёна не приходило никаких вестей, у меня и у детей была крепкая уверенность в том, что Семён жив и обязательно вернется с Победой. Наверное, это и давало сил преодолеть все трудности. Я вела дневник, в который записывала ежедневно итоги рабочего дня, писала всё, что волновало меня. В этом дневнике мысленно разговаривала с Семёном, советовалась с ним, рассказывала о своих огорчениях, обидах, радостях и мне становилось легче. В войну радости перемешиваются с горестями. В 1943 году по итогам социалистического соревнования наш детский дом занял первое место по Челябинской области и был награждён переходящим Красным Знаменем (оно осталось на вечное хранение, т. к. соревнования между учебными заведениями были прекращены), а меня наградили знаком «Отличник народного просвещения». Конечно, я была счастлива…
