Война… Кровавым спрутом расползался фашизм по нашей земле. Мы были поглощены борьбой с ненавистным врагом, и сердца наши были полны справедливого гнева, жаждой священной мести. Но оставалось место в сердце советского человека и для любви к детям – самой трагической жертве войны. Сколько их было обездоленных, осиротевших, познавших ужасы смертей и пожаров.
Нет, не бродили наши дети толпами по кроваво пылавшим дорогам войны, не протягивали руки свои за подаянием, не разъедали их болезни и не леденели их сердца от холода людского равнодушия. Всё для детей! Уютные детские дома, питание, почти такое же, как у воинов-отцов, а главное – наши прекрасные женщины-педагоги, ставшие матерями в самом полном значении этого святого слова. И всё это – наша самая нежная, самая добрая мама – мать-Родина. Она являлась ребёнку то в образе воспитательницы, то в образе просто тёти Даши, то во взятии Смоленска, то в салюте Победы, в букете лиц дядей и тёть – шефов из соседнего завода. Родина-мама, какая она многоликая, многосолнечная, нежная и самая любимая.
В текущем году из нашего детского дома уйдут на дороги жизни более десяти девушек и юношей. Они прожили в детском доме по одиннадцать лет. Они не знают своих отцов, но хорошо знают, что такое война. И они знают, что делать, как жить, чтобы их дети знали матерей и отцов, но не знали войны. Наши выпускники – образованные, интеллигентные люди. Они не были сиротами, у них всегда была и ещё более есть – Родина-мать. Из детского дома они уйдут в институты, техникумы, рабочие коллективы предприятий и совхозов, а некоторые в армию. Они станут рядом со своими старшими братьями и сестрами, вышедшими из детского дома в прошлом году, и вместе с ними будут навещать свой детский дом как свой родительский дом. Они станут зримой радостью, уверенностью в завтрашнем дне для своих младших братьев и сестёр, находящихся ещё в детском доме.
Наши «старички» много сил отдали на благо детского дома – Саша Прокофичев, Миша Лисицын, Гена Веремеев, Тамара Токарева, Таня Хоботова, Галина Логинова активно участвовали в органах детского самоуправления, руководили пионерской и комсомольской организациями, подменяли воспитателей. Саша Прокофичев является чемпионом области по лёгкой атлетике среди воспитанников детских домов и школ-интернатов. Миша Лисицын, Саша Прокофичев, Вова Петров и Людмила Шагандинова в течение трёх лет были командой-победительницей в областном турнире на кубок по шахматам.
Приросли мы к этим детям, и, кажется, отламывается от сердца ломоть трепетно-родного. И так каждый год. Радоваться бы родительской радостью, а мы печалимся. Но печаль эта – счастливая. Но пока наши «старики» дома. Они в серьёзной тревоге – ведь предстоят государственные экзамены. В детском доме это предстоящее событие переживают все: ходят тихо, говорят шёпотом. Или вот такая сценка:
– Сашка? Да не получит золотую медаль?!
– Так я ж не сказал, что Сашка не получит золотую медаль… Я сказал, что и Мишка получит, и ты… – Так двое малышей выражают своё отношение к академическим успехам своих старших братьев.
В этом и наша отчётливая уверенность, что мы не останемся «одинокими» родителями. Мы вдруг ясно увидели, что к избаловавшей нас гвардии старших вплотную подошли новые похорошевшие лица. У них нет ещё той уверенности и хватки, как у старших, но они уже – ощутимая смена. К ним, конечно, придёт и уверенность, и хватка организаторов.
Вот Коля X. Каким он был полгода назад, мы уже забыли. Да мы просто не желаем помнить и делаем всё, чтобы забыл и сам Коля. Отец его – пьяница, хулиган, и этому разрушительному ремеслу учил своих сыновей. Отца посадили, старшего сына тоже, и Коля стал промышлять воровством в компании старших подростков. И вот суд. Но сначала был суд над равнодушием, над теми, кто своим равнодушием не остановил, а подталкивал ребят к безобразным поступкам, в их движении к уголовным преступлениям.
Суд… Мы приятно ошиблись, думая, что судьи – это люди, мыслящие и поступающие только согласно статьям Уголовного кодекса. Судьи, славные люди, рискнули и отдали Колю нам. Поруганная отцом, забрызганная грязью Колина душа в нашем коллективе стала оживать. К мальчику вернулся утерянный игровой период. Коля стал щедр на детский смех и радость, тянется к полезным делам, он счастливо честен.
– Обидно, – как-то при мне сказал Коля, – и есть вроде отец у меня, и нет его… Он же обворовал меня – украл детскую радость. Не знаю, сумею ли я называть его отцом. Но всё равно я счастлив – у меня две мамы…
– То есть?
– Мама родная, ну, кровная, и мама наироднейшая – Родина!
– Умница, – сказал я. – Но сыновнего чувства к отцу не убивай. Может, он ещё опомнится. Знаешь, всякое в жизни бывает.
– А у меня и сейчас есть отец, да ещё какой, ого!
– ?
– А вы, Семён Афанасьевич!
И Коля, радостный, возбуждённый, убежал, плюхнулся в гущу детворы.
И сколько их таких, разных, но очень похожих друг на друга в уверенности, что у них есть хорошая мать – Родина, всегда верная им святой материнской верностью.
Коля повторит Сашу, Машу, Гену, он продолжит их, но останется самим собою – Колей. И он с болью когда-то оставит детский дом, а мы с родительской печалью – печалью радости – одарим его куском своего сердца. Уходят наши дети, но в сердце нашем все они остаются. Ведь наши педагогические сердца – это уполномоченные вселюбящего и требовательного сердца нашей Матери-Родины.
Наказание… поцелуем
Обращаясь к нам, учителям, Антон Семенович Макаренко говорил, что мы не имеем морального права делать бракованных людей. Чтобы не допускать брака, только одними уговорами, сомнительными выговорами по школе, которые никакого впечатления не производят, ничего не добьешься. Нужны эффективные педагогические меры, особенно, когда дело касается наказания. Антон Семенович наказывал строго, но наказывал и шуткой. Это была всегда неожиданная выдумка.
Вспоминается такая история. У нас ребята страдали склонностью к частым дракам. Драки принимали угрожающие размеры. Антон Семенович покончил с ними быстро, остроумно и красиво.
Как-то наш воспитанник, 19-летний Вася Галатенко, пахал в поле с воспитанником Приходько. Галатенко водил лошадей за поводья, Приходько ходил за плугом. Кони были так же голодны, как и пахари, и хватали из-под ног траву на рабочем ходу. Вася дергал, дергал за повод, надоело ему это упражнение, и он обратился к коню с таким предупреждением:
– Рыжий, не хватай! Если ты еще раз хватишь, так я тебя так хвачу, что со всех четырех конских ног и упадешь!
До коня его слова не дошли, и он продолжал хватать. И Вася его так толкнул, что конь встал на передние колени. В защиту Рыжего вышел из борозды Приходько и огрел Васю по его широкой спине палкой, которой чистил плуг от налипшей земли. Вася развернулся. Словом, началось то самое. Откуда ни возьмись, Калина Иванович, завхоз. Он поглядел на эту гимнастику и изрек:
– Ей-богу, дерутся, паразиты! Как же вам не стыдно заниматься таким безобразием в присутствии скотины? Идите сейчас же к Антону Семеновичу!
