Но вот с «другим человеком» всё иначе: будучи таким же интеллектуальным объектом нашего внутреннего психического пространства, как и автомобиль, он на все это способен. Он, как бы будучи в нас, обладает в нас же самих своей собственной волей, является как бы самодвижущимся и непредсказуемым элементом нашего собственного внутреннего психического пространства, и в этом его уникальная особенность, имеющая для нас чрезвычайные последствия.
И суть этих последствий состоит в том, что наш собственный индивидуальный мир интеллектуальной функции, будучи нашим (делаемым нами), а потому, казалось бы, не могущий нам сопротивляться (теоретически мы всегда можем организовать его так, чтобы нам с самими собой было вполне комфортно), как выясняется, может все-таки в каких-то пунктах оказывать нам реальное противодействие.
Иными словами, определенное сопротивление нам в этой виртуальной, по существу, среде мира интеллектуальной функции оказывается возможным, а потому мы сами и ограничены в своем произволе. Хотя, казалось бы, к этому нет никаких оснований – как можно нас внутри же нас самих извне ограничивать? Но вот, оказывается, можно, и именно по причине этой специфичности интеллектуальных объектов «другие люди».
Казалось бы, даже если так, зачем столько об этом столько говорить?
Дело в том, как мне представляется, что именно этот механизм делает возможным то, что мы считаем высшей формой человеческого мышления. Если бы мы не испытывали этого внутреннего сопротивления в нашем собственном психическом пространстве (если бы его не было в нас в таком виде, как оно здесь описано), то всё мышление, на которое мы в принципе были бы способны, было бы лишь ситуативной интеллектуальной активностью. Если бы не этот эффект непредсказуемости, связанный с произвольностью поведения данных специальных интеллектуальных объектов («других людей») на пространстве нашего индивидуального мира интеллектуальной функции, мы бы катались, подобно шарам, по не замечаемой нами самими кривизне плоскости своего мышления.
Именно тот факт, что в нашем пространстве мышления возникли странные объекты с неким присущим им и непонятным нам функционалом (что и обуславливает их непредсказуемость для нас), и «ломает» траекторию нашего движения в нашем же собственном внутреннем психическом пространстве, заставляет нас предварительно продумывать ее. Именно наличие таких специальных интеллектуальных объектов в нашем индивидуальном мире интеллектуальной функции – этих «других людей» – и создает для нас ситуацию, когда мы вдруг начинаем понимать, что некие непредвиденности могут возникнуть и что будущее полно неких скрытых возможностей, о которых мы не знаем.
Мир из «понятного» превращается – пусть лишь и зонально – в «непонятный» и «неоднозначный», и эта его «непонятность», «неоднозначность» заставляет нас продумывать разные версии и разворачивать дополнительный объем вариантов, которые просто не возникли бы в случае другой нашей внутренней организации.
Соображение № 6
О метрике внутреннего психического пространства
Относительные размеры неокортекса приматов положительно коррелируют с размером организуемых ими социальных групп: чем массивнее объем коры представителей того или иного вида, тем большие социальные группы эти обезьяны способны образовывать [Р. Дамбар]. Собственно, именно этот факт и натолкнул антропологов на создание так называемой социальной гипотезы интеллекта, так же возникло и знаменитое «число Дамбара»
[44].
Последующие исследования этологов, антропологов и психологов лишь добавляют этой теории аргументов. Так, например, Майкл Томаселло показал, что дети и шимпанзе до двух лет отличаются не по уровню интеллекта (одни и те же головоломки они решают примерно одинаково), а выраженной потребностью в социальной кооперации и желанием делиться информацией.
В остроумных экспериментах психологов Густава Куна и Майкла Лэнда было доказано, что наше поведение и восприятие ситуации определяются не объективной информацией, а «социальными подсказками»: то есть мы воспринимаем мир, считывая практически всю необходимую нам информацию с поведения других людей, а не с помощью собственных умозаключений (мы, как выясняется, даже глазам своим не верим, если это не согласуется с поведением других людей).
Однако, быть может, главным аргументом, подтверждающим социальную природу мышления, стало открытие «дефолт-системы мозга». Впервые данный феномен был обнаружен Гордоном Шульманом в 1997 году: во время экспериментов на внимание на фМРТ был зафиксирован стандартный паттерн возбуждения определенных зон мозга в те моменты, когда испытуемый, напротив, не осуществлял никакой целенаправленной интеллектуальной работы. То есть была обнаружена своего рода активность покоя, а в 2001 году Маркус Рейчел с соавторами уже, собственно, сформулировал саму концепцию ДСМ-теории (default mode network)
[45].
Суть теории, объясняющей работу дефолт-системы мозга, сводится к следующему: когда нашему мозгу нет нужды решать какие-то задачи во внешнем мире, он переключается на восприятие чего-то, что можно было бы условно назвать нашей «внутренней реальностью». Действительно, состояние сосредоточенности на задаче радикально меняет пространство объектов, которые могут попасть в поле нашего «зрения». Этот принцип работает даже на уровне реального зрительного восприятия (что виртуозно продемонстрировали Дэниел Саймонс и Кристофер Шабри в знаменитом эксперименте с гориллой
[46]), так что очевидно, что и при восприятии объектов внутреннего психического пространства происходит то же самое – объекты подбираются целенаправленно, под соответствующую задачу.
Но вот у нас нет никакой задачи, которую бы нам нужно было решить здесь и сейчас, и мозг переходит в режим «пассивной работы». Чем он займется? Если верить авторам ДСМ-теории, в нашем сознании всплывают какие-то воспоминания о прошлых событиях, и почти неизбежно мы в этой связи начинаем строить планы на будущее (хотя, конечно, все эти бесцельные, по существу, размышления точнее было бы назвать «умственной жвачкой»). Впрочем, это, наверное, вполне естественно – витать между прошлым и будущим, если мы не заняты ничем в настоящем. Но что представляют собой эти наши «воспоминания» и «планы»?
