Пышноус поспешно бросился вперед.
— Я сейчас приготовлю нужные травы!
Гусохвост торопливо засеменил за ним.
— Ты можешь сколько угодно прятаться от своих соплеменников, — процедила ему вслед Ветреница. — Но ответ ты будешь держать не перед нами, а перед Звездным племенем!
У Синелапки подогнулись лапы. Она не могла отделаться от страшного подозрения, что Гусохвост виноват в смерти ее матери.
Когда раненые коты, хромая, побрели за целителями, Горностайка и Алосветик отправились собирать мяту, росшую возле детской, и душистый розмарин, которого было много рядом с воинской палаткой. Застыв от холода, Синелапка смотрела, как они молча натирают травами неподвижное тело Лунницы. Зяблица и Сорняк бережно подвернули вялые лапы Лунницы ей под грудку и стали вылизывать ее перепачканную грязью шерсть.
— Вы будете ночью сидеть над ней? — тихий вопрос Горностайки вывел Синелапку из горестного оцепенения.
Оказалось, что кошки и старейшины уже закончили свою работу, и теперь тело Лунницы лежало посреди поляны. Она была такая чистая, вылизанная и спокойная, что казалась спящей. Дождевые тучи рассеялись, и солнце сверкало на верхушках деревьев, окрашивая их в розовый цвет. Шерсть Лунницы отливала серебром.
И тут Синелапка почувствовала такую боль, что едва смогла вздохнуть. Она вспомнила, как впервые открыла глаза в детской и с изумлением поняла, какая у нее красивая мама. Она отдала бы все на свете, чтобы снова очутиться в тишине детской, лежать под материнским боком, прислушиваясь к теплому дыханию Лунницы и ожидая ее пробуждения.
— Вы будете бодрствовать над телом? — повторила Горностайка.
Дикая ярость поднялась откуда-то со дна желудка Синелапки.
— Зачем вы это сделали? Зачем вы сделали ее такой, будто она просто спит? Она умерла! — задыхаясь, прокричала она и посмотрела на Снеголапку, но в глазах сестры была только боль. Казалось, она ничего не видела и не слышала.
Солнцесвет вышел из тени Скалы и молча положил хвост на плечо Синелапки.
— Никто не пытается сделать вид, будто Лунница жива. Но знай, что она сейчас в Звездном племени, вместе с нашими предками. И оттуда она будет вечно присматривать за тобой, как делала это здесь, на земле. Она никогда не покинет тебя, Синелапка.
Но горе Синелапки было так велико, что ей не нужны были утешения. Отшатнувшись от глашатая, она громко крикнула:
— Неправда! Все неправда! Она покинула меня! Я не хочу, чтобы она уходила в Звездное племя! Я хочу, чтобы мама была здесь, чтобы я могла ее видеть и говорить с ней!
Солнцесвет твердо выдержал ее взгляд.
— Ты увидишь ее во сне, Синелапка. Я обещаю тебе, что увидишь.
Подавив рвущееся из горла рыдание, Синелапка скорчилась возле тела Лунницы. Снеголапка села рядом, прижавшись к сестре. Вместе они зарылись носами в холодную материнскую шерсть.
Запах мяты и розмарина заглушил знакомый запах, и от этого боль в сердце Синелапки стала еще сильнее. Время шло, тени росли, все новые и новые Грозовые коты присоединялись к их молчаливому прощанию.
Синелапка ощущала тепло их шерсти, еще более заметное, по сравнению с холодом материнского тела. Она сильнее уткнулась носом в бок Лунницы, пытаясь отыскать хоть крупицу тепла в ее шерсти. Но та была холодна, как земля.
«Мама обещала, что всегда будет рядом. Почему ей пришлось умереть?»
Глава X
— Мышиный помет!
Слегка расслабив когти, Синелапка принялась спускаться вниз по стволу березы. Белка оказалась слишком шустрой и проворно скрылась в верхних ветвях, запорошив снегом головы охотников.
Солнцесвет ловко увернулся от снега.
— Не расстраивайся, — сказал он. — На глубоком снегу белки всегда оказываются проворнее охотников, поскольку они легче и снег выдерживает их вес.
«Да что ты говоришь?» — сердито подумала про себя Синелапка. Она до сих пор не могла привыкнуть к своему новому наставнику и страшно тосковала по Камнехвосту. Тот никогда не обращался с ней, как с мышеголовой тупицей! К сожалению, ранение, полученное в битве с племенем Ветра, оказалось довольно серьезным, и Камнехвосту пришлось раньше срока перебраться в палатку старейшин.
Синелапке дали в наставники Солнцесвета. Ветреница и Алосветик все уши прожужжали о том, как ей необыкновенно повезло тренироваться под руководством самого глашатая, но у Синелапки на этот счет было свое мнение. Она вовсе не считала Солнцесвета таким уж замечательным наставником.
Если бы она лучше выследила эту несчастную белку, той ни за что не удалось бы улизнуть!
Синелапка целое утро бегала по лесу в поисках дичи, а нашла всего лишь одну-единственную белку — да и ту упустила! Когда недовольная собой ученица плюхнулась в глубокий снег у корней дерева, до нее донесся ликующий крик Снеголапки:
— А я знаю, как выманить дичь из нор!
— И как же? Поорать погромче? — насмешливо фыркнула Синелапка. Неужели ее сестра никогда не научится разговаривать тихо?
— Как? — спросил Птицехвост, поманив к себе ученицу. Снеголапка, как заяц, поскакала к нему через снег, оставляя на мягком белом покрове неглубокий след от своего живота.
Львинолап вскочил на корень рядом с Синелапкой. Он стал оруженосцем всего пол-луны назад, но ростом уже догнал Синелапку, и был полон самоуверенности новичка. За время своего ученичества Львинолап поймал двух мышей, не побывал ни в одной битве и был абсолютно уверен в том, что на свете нет ничего лучше, чем быть оруженосцем.
Синелапка насупилась, когда Львинолап уселся возле нее. Почему он не может держаться поближе к своему наставнику и оставить ее в покое?
— Интересно, что она придумала, да? — спросил Львинолап.
— Ни капельки, — отрезала Синелапка. — Самое главное, что своими воплями она распугала всю дичь, которая еще не успела попрятаться в норы.
— Не ворчи, — пихнул ее носом Львинолап. — У Снеголапки часто бывают замечательные идеи!
Синелапка потерла лапой нос, пытаясь отогреть его.
— Да, неужели? Возможно, она думает, что если очень долго и очень громко кричать, то все лесные мыши и птицы сами сбегутся посмотреть, что происходит?
Но Львинолап пропустил ее слова мимо ушей.
— А мне нравится снег, — сообщил он, заворожено глядя на деревья. — Все выглядит таким чистеньким и красивым!
— Да тебе все нравится, — проворчала Синелапка, давая волю дурному настроению.
Спрыгнув с корня, она плюхнулась в глубокий сугроб. Холодно, конечно, но все равно лучше, чем слушать болтовню Львинолапа!
