К.Э. Циолковский
В июле Циолковский писал в Париж известному теоретику межпланетных путешествий А.Я. Штернфельду: «При сем прилагаю сведения о громадном болиде, пролетевшем над Боровском Калужской области. Получено мною о болиде 200 писем. Его видели в образе падающей звезды даже за 1000 километров от Москвы». Скоро число таких писем перевалило за полтысячи – с зарисовками, описаниями, уточнениями. Доцент Ленинградского астрономического института И.И. Путилин, видевший полет шара, будучи в Москве, уточнял в письме к Циолковскому: «Из Вашего описания в газете не ясно, был ли взрыв. Между тем мною взрыв был ясно виден, причем через 240 секунд донесся его звук».
Одних очевидцев поразило неожиданное появление шара и его слепящая яркость («будто свет вольтовой дуги»), других – радужность цветов в разные моменты – от голубого и зеленоватого в начале полета до оранжево-красного и лилового в конце. Третьи сообщали о грозной мощи громовых ударов и долгом рокочущем гуле. Одному из наблюдателей показалось, что шар состоял из 10–12 фрагментов. Циолковский тщательно изучил каждое письмо – почти на всех есть пометки ученого.
Материал был собран обширный, и на его основе Константин Эдуардович начал работать над большой статьей, которую назвал «О болиде 14 мая 1934 года». Проанализировав свидетельства очевидцев, он упомянул мнение старых людей, которые писали, что «никогда не видели ничего более грандиозного».
Метеор пролетел над всей Московской областью и даже за ее окраинами. Его видели в Рязани, Москве, Туле, Кашине, Торжке, Ржеве. Короче говоря, явление наблюдали даже на Украине и в Западной области, а освещение атмосферы – еще дальше, до Бессарабии.
Ученые, понятно, тоже не оставили явление 14 мая без внимания. Академия наук срочно направила в район Боровска специальную экспедицию. Возглавил ее известный специалист по метеоритам, уже дважды побывавший на месте Тунгусского взрыва 1908 года, Леонид Алексеевич Кулик. Обращаясь через местную газету к населению, он призывал лиц, наблюдавших падение шара, оказать содействие ученым. Узнав, что Циолковский также исследует это явление, Кулик написал ему письмо в Калугу: «Глубокоуважаемый тов. Циолковский. Вашу заметку я прочитал на ходу во время работы. Посылаю предварительную информацию в виде местного листка. О ходе дальнейшей работы буду уведомлять. Имеющиеся у Вас материалы не откажите сообщить мне, хотя бы в копиях. Я буду здесь на работе до середины июля. С искренним уважением к Вам, Л. Кулик».
Константин Эдуардович знал Кулика, прославившегося смелыми экспедициями к месту падения Тунгусского метеорита, и не мог не откликнуться на его просьбу. В письме Кулику он сообщил, что получил сотни свидетельств, и «по минованию в них надобности» пообещал все выслать в подлиннике. И выполнил свое обещание: наиболее важные свидетельства отправил в Ленинград, в метеоритный отдел Минералогического музея, который тогда возглавлял Л.А. Кулик.
Увы, результаты боровской экспедиции Кулика оказались неутешительными. Несмотря на упорные поиски, не удалось найти даже крохотного кусочка метеорита. Правда, среди жителей окрестных сел ходили слухи, что кто-то из крестьян якобы видел в заболоченной низине огромный шар, причем настолько горячий, что подойти к нему не было никакой возможности. Но слухи эти не подтвердились.
Поиски Кулик прекратил. Через год, в сентябре 1935 года, Константин Эдуардович Циолковский умер, так и не успев довести до конца исследование замечательного явления.
С тех пор прошло 70 лет. Космическое тело, по-видимому, упавшее в глухих боровских лесах, не найдено до сих пор. Удастся ли его когда-нибудь найти?
Катастрофа самолета «Максим Горький»
[20]В свое время в архивах было обнаружено предсмертное письмо летчика Николая Благина, пилотировавшего машину, которая врезалась в самолет «Максим Горький». Но эта находка только добавила новые вопросы о причинах аварии, случившейся без малого семьдесят лет назад, 18 мая 1935 года. На глазах у собравшихся на Центральном аэродроме москвичей самолет-гигант «Максим Горький» столкнулся в небе с сопровождавшим его легким самолетом. Обе машины рухнули на землю, унося с собой жизни десятков людей…
Известно, что накануне в качестве пассажира на новой машине А.Н. Туполева совершил полет известный французский летчик, а позже знаменитый писатель Антуан де Сент-Экзюпери. Он пришел в восторг от гигантской машины. В воскресенье намечалось совершить несколько «прогулочных полетов» для работников ЦАГИ, принимавших участие в создании самолета. Но полет обернулся трагедией. В катастрофе погибли все 11 членов экипажа и 36 пассажиров, среди которых были и дети. Погиб и пилот сопровождавшего лайнер тренировочного самолета.
В архиве «Правды» мне удалось разыскать подшивку номеров за май 1935 года. Номер за 19 мая открывался портретами погибших членов экипажа в траурной рамке. В сообщении ТАСС говорилось: «Катастрофа произошла при следующих обстоятельствах:
“Самолет “Максим Горький” совершал полет под управлением летчика ЦАГИ т. Журова, при втором пилоте т. Михееве, имея на борту пассажиров – ударников ЦАГИ в количестве 36 человек. В этом полете самолет “Максим Горький” сопровождал тренировочный самолет ЦАГИ под управлением летчика Благина. Несмотря на категорическое запрещение делать какие-либо фигуры высшего пилотажа во время сопровождения, летчик Благин нарушил этот приказ и стал делать фигуры высшего пилотажа на высоте 700 метров. При выходе из мертвой петли летчик Благин своим самолетом ударил в крыло самолета “Максим Горький”.
Самолет “Максим Горький” вследствие полученных повреждений от удара тренировочного самолета стал разрушаться в воздухе, перешел в пике и отдельными частями упал на землю в поселке Сокол в районе аэродрома…»
Обратим внимание: катастрофа произошла в середине дня, а уже утром 19 мая в сообщении ТАСС однозначно возлагается вина на Благина. Но тогда же, сразу после трагедии в московском небе, возникло и другое предположение: Николай Павлович Благин не сам решился на выполнение фигур высшего пилотажа, а имел на это соответствующий приказ. Более того, говорили, что он был очень удручен этим распоряжением, так как сознавал всю опасность предлагаемого трюка. К этой версии мы еще вернемся, а сейчас – о неожиданной находке в архивных хранилищах. Находке, которую поспешили обнародовать под громким заголовком «Завтра я протараню самолет…».
В сообщении шла речь о предсмертном письме летчика Благина и именовалось оно не иначе, как «завещание». В действительности самого письма не обнаружено, есть только пересказ письма из варшавской газеты «Меч». Именно на основе этой газетной публикации и возникла новая версия происшедшего. Если принять ее, то оказывается, что катастрофа – не трагическое стечение обстоятельств, а сознательный акт возмездия. Вот что говорилось в письме, опубликованном от имени Благина:
