Поиски дятловцев начались только через три недели после их гибели, но на постоянно вьюжном перевале вдруг обнаружились свежие следы, ведущие вниз от палатки. Не подлежит сомнению – опытные туристы никогда не поставят палатку на голом перевале, тем более что рядом – граница леса. В зимний поход туристы не ходят с одеялами, а только со спальными мешками. Между тем в палатке обнаружены именно одеяла.
По заключению экспертизы, смерть дятловцев произошла от насильственных причин. Как совместить «переохлаждение» с такими травмами, как трещины черепа, множество телесных повреждений, кровоизлияние в сердце, в правую височную область, вдавленный перелом костей, отсутствие у одного из трупов языка, у другого – глаз? Очень трудно представить, что природа так могла покалечить ребят. Почему «лавина» смела дятловцев, но оставила нетронутым их ужин на рюкзаке? Почему на телах двоих обнаружены радиоактивные частицы?
Кунцевич делает вывод, что дятловцы вовсе не ставили палатку на перевале, а ночевали в границе леса. Ночью они услышали взрыв. Днем пошли полюбопытствовать. Столкнулись на перевале с командой «зачистки», которая прилетела на вертолете посмотреть на результаты испытаний и подобрать вокруг все, что о них могло напомнить. А тут лишние глаза и уши! Следует приказ: уничтожить. И «чистильщики» выполняют эту страшную команду. Дальше остается только инсценировать естественную смерть: поставить палатку на голый склон, разрезать ее изнутри, набросать в нее для виду немного снаряжения, даже ужин поставить… Такое, при всей невероятной жестокости этого предположения, вполне могло случиться: и в конце шестидесятых РВСН были совершенно секретны, а уж в начале 1959 года – и подавно…
Мы привели далеко не все версии, возникшие по поводу той давней трагедии. Мы заинтересовались этой историей еще и потому, что некоторые исследователи настаивают на том, что причиной смерти ребят послужило некое «аномальное явление», время от времени происходящее в том месте (ведь не зря же оно с давних пор именуется «горой мертвецов»). Существуют показания очевидцев, неоднократно наблюдавших загадочные огненные объекты в том районе. Более того, нам удалось узнать, что через пару лет еще одна туристическая группа погибла там же и тоже при таинственных обстоятельствах. Расследование продолжается…
Как меняли Пауэрса на Абеля
[43]Американский летчик Френсис Гарри Пауэрс был сбит под Свердловском 1 мая 1960 года. Военной коллегией Верховного суда СССР он был осужден на 3 года тюрьмы и 7 лет лагерей. Во Владимирский централ, главную политическую тюрьму страны, Пауэрса привезли сразу же после суда, в сентябре 1960-го. Он пробыл здесь до февраля 1962-го, пока его не обменяли на советского разведчика Абеля, арестованного в США.
Отставной полковник КГБ В.И. Шевченко живет во Владимире. Он – один из тех четверых с советской стороны, что осуществляли обмен.
Когда Пауэрса привезли во Владимирскую тюрьму, он, по заключению врачей, находился на грани психического срыва: во-первых, его мучило то, что он нарушил полученный перед вылетом приказ подорвать в случае провала самолет и себя. Во-вторых, он не только не воспользовался отравленной иглой, зашитой у него в воротнике, но и стал давать на суде показания, подтвердив, что совершал полет с разведывательными целями. Вероятно, он представлял, что по этому поводу говорили и думали в США, потому что даже его отец, приезжавший на суд, первым делом спросил: «Почему ты не покончил с собой?» Допустить, чтобы Пауэрс покончил с собой в советской тюрьме, было нельзя. И перед Шевченко поставили задачу: установить с Пауэрсом контакт.
– О чем же вы с ним разговаривали? Пытались расположить его как-то в пользу Советского Союза?
– Разговаривали преимущественно о бытовых вещах – как спал, что ел, кино смотрели в тюремном кинозале. А всякие пропагандистские разговоры исключались строжайше.
– Почему?
– Пауэрс был уверен, что в тюрьме ему обязательно начнут промывать мозги в надежде сделать из него коммуниста. А если это не получится, то под каким-нибудь благовидным предлогом его отправят на тот свет. Но я такие темы обходил, и он успокоился.
Потом Пауэрс расскажет Шевченко, каким образом он оказался в ЦРУ. Пауэрс по профессии был военным летчиком, и неплохим, поэтому его и пригласили в разведывательную эскадрилью. Согласился он из-за денег – взамен 2000 долларов по старому месту службы ему предложили 2500, а он тогда только-только женился и хотел провести медовый месяц на Кубе.
Американский летчик Френсис Пауэрс
О предстоящем обмене Пауэрс ничего не знал, но особенно не удивился, когда однажды Шевченко объявил ему: «Будьте готовы, завтра уезжаем в Москву». Поехали поездом, единственный конвойный – все тот же Шевченко. Еще по дороге на вокзал Шевченко проинструктировал Пауэрса: смотреть на пейзаж за окном и – ни слова. Что Пауэрс сбежит или его попытаются выкрасть, было маловероятно. Тревожило полковника другое. Еще в тюрьме уголовники допытывались у надзирателей, в какой камере сидит Пауэрс, говорили: «Дали бы его нам, мы его грохнем – и дело с концом. А то что он ест советский хлеб?» Вот этого и боялся Шевченко – непредвиденных «патриотических» порывов.
Но все обошлось, и до Москвы доехали без приключений. Далее предстояло лететь в Берлин. В самолете, кроме экипажа, находились трое: сотрудник КГБ, близко знакомый с Абелем, Пауэрс и Шевченко. В Берлине их встретили представители советского посольства.
10 февраля 1962 года, 6 часов утра. В сторону Потсдама из Берлина выезжают две машины. В первой сидят два дипломата – они отвечают за технику проведения обменной операции. Она согласована с американцами до мельчайших деталей. Во второй машине Шевченко, его коллега и Пауэрс. Машина направляется к мосту Глиникер, соединяющему берега озера Ванзее. Пограничники ГДР, имея на то указание, пропускают к центру моста двух советских дипломатов. Со стороны Западного Берлина им навстречу идут два американских. Они встречаются ровно посредине моста. Визирование документов, подтверждающих процедуру обмена, занимает около получаса.
Эти тридцать минут ожидания были полны драматизма и напряжения. Обе стороны внимательно следили друг за другом, так как малейшее отклонение от договоренностей – жест ли, слово – могло быть воспринято как намерение сорвать обмен. Хватило бы искры, чтобы операция в буквальном смысле взорвалась: по словам Шевченко, вводная для армейских частей, задействованных в операции, была жесткая, и в случае неожиданного поворота событий никто из восьмерых, находившихся на мосту, не ушел бы живым.
Наконец дипломаты подают условный знак – можно идти остальным. Пошли. Со стороны ГДР – Шевченко, слева – его коллега, между ними – Пауэрс. Со стороны Западного Берлина – командир разведывательной эскадрильи, где служил Пауэрс, знавший его в лицо, Абель и адвокат Донован, защищавший Абеля на судебном процессе. Не доходя примерно 25 шагов до дипломатов, останавливаются – стороны должны удостовериться, что на самом деле Абеля меняют на самого настоящего Пауэрса. И тут один за другим случаются два инцидента, что приводит русских к мысли: вот оно и есть – начало конца.
