За «Меркурием» погиб и «Златоуст». О его гибели мало что осталось в памяти переживших. Он исчез в море огня, грохоте взрывов. Кто-то видел, что Пасвик с обезображенной головой мертвый лежал на дне баркаса. Подробности гибели Псиола неизвестны.
Из окружающего мрака вылетел быстроходный катер. Но в этом хаосе огня, взрывов, слепящего света прожекторов, стонов, криков, разбушевавшейся непогоды мало что можно было сделать, и течение быстро уносило жертвы в глубь пролива. Мичман Старченко, контуженный и тонувший, но вытащенный из воды, в этот момент проявил особенное хладнокровие, распорядительность и доблесть. Благодаря его распоряжениям все уцелевшие и тяжело раненые люди были спасены. Оторвавшись от места трагедии, остатки экспедиции потянулись из Босфора. Глубокой ночью подошли к миноносцу «Пронзительный». Приняв раненых, миноносец, как черный ангел, вестник скорби и страданий, полным ходом помчался в Севастополь.
В Севастополе в это время выступал Керенский. Перебираясь с митинга на митинг, он рассыпал бисер своего красноречия, уговаривал, что-то лгал, спасал революцию. Придерживаясь хорошего тона революции, почитатели подносили ему букеты: розы, гвоздики, конечно, красного цвета. Узнав о происшедшем и о прибытии раненых, он отправился на госпитальное судно «Петр Великий». С ним был и адмирал Колчак. Лежа в кроватях, стонали только что оперированные тяжелораненые. Легкораненые лежали в забытьи. Матросы были награждены Георгиевскими крестами. Офицеров Керенский благодарил и обещал созвать срочно Георгиевскую Думу для их награждения. В заключение рассыпал красные розы из букета по кроватям страдальцев. Благодарность революции. Горькая ирония, лишняя боль…
Мрачный, сжав тонкие губы, едва сдерживая готовое вырваться бешенство, стоял и смотрел куда-то в сторону адмирал Колчак.
А в это время могучее течение Босфора уносило останки тех, кто в жизни были Пасвик, Псиол и их товарищи. Кровь их смешалась с горькой водою морской. Течение неслось в Мраморное море, в Дарданеллы, в Эгейское море, все дальше и дальше от родных берегов.
И в этот момент, когда души их, вне времени и вне пространств, слившись с аккордом вечной музыки, тонули в ясной лазури наступающего блаженства, далеко внизу, на земле, как бы провожая их ярким, ослепительным, невидимым для мира живого светом, загорелся Крест на Айя Софии.
Май 1955
«Христос Воскресе… братушки!»
7 июля 1915 года из Полы (быввшая Австрия) без всякого вооружения вышла германская подводная лодка УЦ-15 под командой обер-лейтенанта Девица. 20 июля она была в Смирне, а 15 августа вошла в Константинополь. Только к весне 1916 года из Германии пришло вооружение для этой подлодки, состоявшее, кроме мин Уайтхеда, еще и из мин заграждения. 6 марта 1916 года УЦ-15, закончив вооружение, вошла в Черное море как первый немецкий подводный заградитель. Немцы держали в секрете как устройство УЦ-15, так и ее назначение. На базе подлодка ограждалась тройным рядом колючей проволоки и со всех сторон высокими тентами. Союзникам, болгарам, видимо, германское командование не особенно доверяло. Все-таки болгарским офицерам удалось выяснить, что на носу лодки было от 4 до 6 колодцев с 2 минами заграждения в каждом и несколько торпедных аппаратов.
21 апреля лодка вышла на постановку мин. Задание – постановка мин в районе Севастополя, по возможности на фарватерах, которыми пользуется русский флот. 25 апреля 1916 года УЦ-15 подошла к Севастополю. Оживленная деятельность гидропланов, тральщиков и быстроходных катеров заставляла лодку погружаться неоднократно на большую глубину. Наконец, протралив фарватер и выбрав тралы, тральщики ушли в Севастополь. Определив фарватер, УЦ-15 вошла в него и поставила 12 мин заграждения.
* * *
7 апреля (по старому стилю) 1916 года линейный корабль «Императрица Мария», крейсер первогого ранга «Кагул» и миноносцы под флагом младшего флагмана контр-адмирала Парембского вышли из Севастополя в море для прикрытия операции перевозки наших войск из Батума в только что павший (5 апреля по старому стилю) Трапезунд.
Светлая Христова ночь настала в 1916 году с 9 на 10 апреля. «Императрица Мария» легла на курс норд, к центру Черного моря, дальше от неприятельских берегов.
В 11 часов 30 минут ночи, перед началом крестного хода, командир бросил ручки машинного телеграфа на: «Машина самый полный ход вперед».
Необходимая и разумная предосторожность.
В башнях, в плутонгах, на постах связи и подачи, на мостиках и в телеграфной рубке – все на своих местах. С мостика спустились адмирал и командир. Все свободные офицеры и команда собрались на корме. Из огромных труб валил густой дым, ветер рвал его в клочья и разбрасывал по гребням волн. Ночь, глухая, беззвездная ночь лежала над морем. Ждали.
И вот одинокий, слабый, но зовущий и торжествующий голос священника пропел:
Христос воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ…
И ночь, ветер, море, хор невидимых ангелов и сотни моряков ответили:
И сущим во гробех
Живот даровав.
«Императрица Мария» величественно и мощно рассекала волны, в неудержимом стремлении как бы обнимала далекие родные берега и слала торжествующее «Христос Воскресе» родным и близким. В ярко освещенных и разукрашенных кают-компании и кубриках офицеры и команды поздравляли друг друга, христосовались.
Христос воскресе! – Воистину воскресе!..
Перед рассветом «Императрица Мария» повернула к неприятельским берегам.
* * *
Выполнив задание, отряд днем 12 апреля по старому стилю подошел к заграждению у Севастополя и втянулся в канал минного поля. Тралящий караван перед приходом отряда протралил проход и, убрав тралы, вернулся в Севастополь. Отряд с зюйда подходил к Херсонскому маяку. Головным шел эскадренный миноносец «Живучий» (командир Г.Г. Чухнин), за ним крейсер «Кагул», большие миноносцы и «Императрица Мария». Вокруг на полном ходу метались быстроходные катера, предупреждая возможность подводной атаки. Так как «Живучий» отапливался углем и на большом ходу сильно дымил, адмирал предполагал оставить его при входе концевым, но на миноносце ошибочно разобрали сигнал и «Живучий» вступил головным. Ошибку поздно было исправлять. Судьба.
Канал проходил очень близко от берега, в 200 саженях, не больше. Были ясно видны постройки, люди. Наконец и «Императрица Мария» обогнула мыс. Ну вот и дома. На мостике «Живучего» больше всех доволен окончанием похода командир, капитан второго ранга Григорий Григорьевич Чухнин. Миноносец только что вышел из длительного ремонта, и на нем не все еще ладилось. Да и команда, после продолжительного соприкосновения с берегом, еще не сплавилась. Механизмы часто капризничали, расход угля и воды был выше нормального, сигналы разбирались медленно, часто случались ошибки. Командующий отрядом был недоволен тем, что ему приходилось возиться с «Живучим». Каждые два дня его нужно было снабжать углем, а так как с появлением германских подводных лодок в Черном море погрузки углем с борта линейных кораблей и крейсеров были прекращены, то миноносец уходил в ближайший русский порт и после погрузки присоединялся к отряду. В результате «Живучему» несколько раз было «выражено неудовольствие».
