От такого наплыва сомнений и гипотез голова у поэта стала неприятно распухать. Довольно витать в эмпиреях, будто новый Аристотель, за дело пора приниматься! Пусть ход замурован, однако Тихон точно ведает о нем и может хотя бы поискать слабину в кладке… Вдруг да пробьет сквозную дыру, вон как окошко давеча ловко отверз.
План был зыбок, но сидеть сиднем на чердаке уже представлялось Тихону нелепым и стыдным. Он склонился над люком и потянул проржавевшее кольцо. По счастью, здесь уж никому не пришло в голову прилаживать замок, а потому дверца лаза со слабым скрипом отворилась.
Вниз вела довольно широкая лесенка с поцарапанными перилами красного дерева. Лак с них во многих местах был стерт предметами, что таскали из комнат наверх. Звуков никаких, голосов или шагов, слыхать не было, но Тихон все же постоял, прислушиваясь.
Это был дальний конец коридора, куда благородные посетители Собрания отродясь не заглядывали. А потому и лакеям тут делать особо было нечего, разве что пол протереть иногда или паутину выковырять из углов.
Поэт краем глаза выглянул в длинный коридор, устеленный ковровой дорожкой. Ни один канделябр зажжен не был, и в дальнем торце здания виднелось белое оконное пятно. И еще посреди этого долгого и темного пролета, где начиналась широкая парадная лестница, также расплылся серый свет. Кажется, там кто-то переговаривался. Судя по резкости голоса, дворецкий отдавал одному из подручных приказания или распекал его.
«Где же искать мне тайный ход, как не в подвалах?» – решил поэт.
Он постарался вспомнить старинную карту, обнаруженную им в ящике Акинфия. Дворянское Собрание обращено было к фабрике Дидимова своей западной стороной, а потому надо было преодолеть все здание, чтобы оказаться в нужном месте. Хотя где это место, каково оно – можно только предполагать. Лаз могли прокопать как угодно, если он вообще имеется.
Граф Балиор вышел из-за укрытия и бесшумно двинулся по коридору. Не особо удаляясь от лестницы на чердак, он приоткрыл одну из дверей и увидал, что за ней находится ломберная. Что ж, в одной из комнат можно будет временно укрыться, если кто-то из лакеев покинет людскую с поручением. Эх, была бы отравленная стрела! На простолюдина с железной иголкою – такая картина представилась поэту весьма нелепой. Может, лучше всего будет отговориться инспекцией от журнала? Дескать, потребна заметка с описание приготовлений именин.
Размышляя таким несуразным образом, Тихон достиг парадной лестницы и спустился на второй этаж, а вслед за тем и на первый. Ему вполне удалось проскользнуть в промежутке между снованием лакеев от кухни до людской. Судя по приторным запахам и ударам топора, недавно подвезли несколько коровьих туш, вот народ и занимался их разделкой. Такая предпраздничная суета была только на руку лазутчику.
Из-под лестницы можно было попасть и в подвал. Тихон уже настолько освоился, что без всякой разведки толкнул тяжелую дверь, обитую жестяными листами, и запалил свечу. Под ногами у него захрустела каменная крошка, будто тут не бегали постоянно лакеи с винными бутылями и окороками… Неужели где-то есть еще один путь в подземелье? И следов человечьих не видать!
Подвал был сводчатым и низким, с рядом четырехгранных колонн посередине. Желтые блики от свечи поползли по закопченным стенам, испещренным дырками от выпавших камней. Было так отвратительно сыро и холодно, что даже сквозь бешмет ощущалась вся стылость этого мрачного места. Сами собой в голове Тихона стали складываться поэтические строки с образом кипариса, символа печали и смерти. Что ж, теперь осталось обойти подвал вдоль стены, простукивая ее.
Задумка уже стала казаться поэту смехотворной и даже зловещей. А ну как обрушится старинная кладка, что тогда? На вселенский грохот сбежится вся местная челядь, тут-то и предстанет перед лакеями смущенный граф Балиор, в известковой пыли с ног до головы. «Братцы, я тут бутылочку с капским винцом выковыривал…» И все же деваться было некуда, коли уж груздем назвался.
Тихон двинулся вправо, то и дело поводя свечою вверх-вниз в поисках несуразностей, выступов и прочих примет, по каковым можно было бы сделать заключение, что древностью какой-либо кусок стены отличается от соседних. Мысленно он прикинул расположение сторон света и пока не особенно надеялся что-либо увидеть. Надо было свернуть налево… Но боязнь слишком быстро разочароваться направила Тихона в противоположную сторону.
Как бы не пришлось торчать в Собрании до позднего вечера, прячась по комнатам или на чердаке, и беспомощно ждать нашествия татей! Вот до чего довели поэта размышления о судьбах государства. Пожалуй, если лаз так и не вскроется, он уже готов бы ринуться на битву с Дидимовым по улицам, разве что подождав темноты.
«А что, и в самом деле спокойно дождаться сумерек да пойти напролом? – задумался поэт. – На кой черт, прости Господи, мне эти грязные катакомбы? Может, и нет тут никакого лаза, а карта аллегорическая? Единение дворянства с купечеством символизирует». Мысль была свежей, однако обход и скрупулезный осмотр стены граф Балиор не прекратил. Каменное крошево гулко скрипело под его подошвами, споря громкостью с крысиной возней.
Так он преодолел саженей сто, повернув два раза, и наткнулся на вполне ухоженный пятачок подвала. Сюда вела отдельная лесенка, по которой, очевидно, лазали посланные за вином лакеи. Два обширных открытых шкапа с множеством специальных полок под бутылки выглядели как новые. И сами бутылки также блестели боками. Видимо, совсем недавно привезли свежую партию, дабы всю зиму потчевать вином гостей Дворянского Собрания. Две из полок были уже почти пусты.
– Вот и славно, – обрадовался Тихон и сдернул бутыль. Будет чем побаловать себя в тиши чердака или в еще каких сообразных обстоятельствах.
Тут наверху послышались шаги, и он поспешно отступил далее по своему пути, вдоль стены, дабы удалиться прочь от опасного места. Едва успел спрятаться за колонной, как люк на потолке резко заскрипел, и в подземелье хлынул дневной свет.
– Да три окорока принеси! – приказал дворецкий.
– Понял, понял… Я только и надрываюсь…
– Что ты там бормочешь, холоп?
– Молчу я.
По узкой лесенке спустился лакей, и Тихон не вытерпел, выглянул из-за колонны. Физиономия простолюдина в несвежей ливрее и даже без парика, отчего сальные растрепанные патлы были все напоказ, показалась графу знакомой. А, да ведь этот парнишка давеча осмелился сделать Тихону комплимент по поводу его эротических стишат! Недаром, видать, его гоняют в подвал за окороками – глуп на язык и недалек.
Лакей поднял масляный фонарь повыше и брезгливо принюхался.
– Крыса! – сказал он и совершил бутафорский выпад кухонным тесаком, будто пригвождая хвостатого зверька к полу. – Старик, ты крыса и подлый холоп.
– С кем ты там беседы разводишь?
– Серых тут развелось, сударь, вот и распугиваю!
Тут Тихон догадался поглядеть вдоль подвала и увидал, что между колоннами, как раз рядом с ним, протянута железная проволока, а на ней висят свиные окорока. Слишком уж поздно ситуация стала Тихону вполне ясна, так что он даже шевельнуться не успел, как световой круг от фонаря возник справа о него и на мгновение заморозил поэта.
