— Извини, я не хотел тебя обидеть, — пропыхтел Дроздовик, поравнявшись с ней. — Я думал, тебя это тоже забавляет.
— Как видишь, нет! — отрезала Синегривка.
Дроздовик, повесив хвост, повел патрульных к границе Речного племени. Синегривка виновато посмотрела ему вслед. Зачем она его обидела? Молодой воин всего лишь хотел пошутить с ней… Но пусть знает, что она не желает терпеть никаких шуточек о своей сестре!
— Никаких запахов, — сказал Дроздовик, останавливаясь возле границы и поводя носом. — Давайте пометим территорию, и можно возвращаться в лагерь.
Лишь примятые заросли ежевики с повисшими на них клочками кошачьей шерсти да несколько пятен крови на земле напоминали о сражении, разразившемся здесь накануне.
— Как вы думаете, они попытаются еще раз напасть на нас? — спросила Горностайка.
— Мы преподали этим блохастым выскочкам хороший урок, — покачал головой Дроздовик. — А когда Солнцезвезд отберет у них Нагретые Камни, нам будет еще проще патрулировать свою границу.
— Ты думаешь, он это сделает? — спросила Синегривка.
— Надеюсь, — ответил Дроздовик. — Иначе мы никогда не вернем себе уважение соседей.
Синегривка почти не слушала его. Она смотрела сквозь стволы деревьев на гладкие скалы, розовевшие в сиянии рассвета. В этот ранний час камни были пусты, и даже в тени не было видно никаких следов Речных котов. Синегривка перевела взгляд на дальний берег. Там тоже никого не было. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Чего она ждала? Надеялась увидеть, как Криворот и Желудь прячутся в кустах, готовя очередное нападение?
«Интересно, Речные братцы очень расстроились из-за того, что не приняли участия во вчерашней битве?»
Синегривка с легкостью могла себе представить, как Желудь — такой же заносчивый и самовлюбленный болван, как Остролап! — заносчиво говорит своим соплеменникам, что они непременно выиграли бы битву, если бы он был с ними!
— Синегривка! — вывел ее из задумчивости Дроздовик. — Ты идешь?
Оказывается, остальные патрульные уже повернули к дому. Дроздовик остановился и обернулся к ней.
— Да-да! — спохватилась Синегривка, бросаясь к нему.
К тому времени, когда они добрались до лагеря, в животе у Синегривки уже громко урчало от голода. Она знала, что куча с добычей была наполнена еще накануне вечером, поэтому всю дорогу мечтала о жирной полевке.
— Синегривка! — закричала Белогривка, со всех лап бросаясь к ней через поляну. Утреннее солнце ярко сияло на ее только что прилизанной шерстке.
— Чего тебе? — вздохнула Синегривка. — Это срочно? Я хотела поесть.
— Пойдем, поохотимся вместе? — взмолилась сестра. — А поешь ты в лесу, какая тебе разница?
Ее круглые голубые глаза смотрели на Синегривку с такой надеждой, что она не смогла отказать, несмотря на оглушительное урчание в голодном желудке.
«Ладно, зато в лесу добыча будет теплой…»
И потом, если она сейчас откажется пойти с Белогривкой, сестра опять уйдет охотиться со своим Остролапом!
Они вместе вышли из лагеря, а когда добрались до вершины холма, Синегривка приготовилась хорошо поохотиться. Ветер шелестел листвой деревьев над ее головой, а в траве и кустах шуршала дичь. Синегривке даже не верилось, что когда-то на этой земле царила стужа Голых деревьев. Она уже успела забыть, что такое холод. Грозные образы Голых деревьев облачка пара, вырывающиеся из пасти, онемевшие от стужи лапы, снег выше головы — казались теперь совсем далекими, почти ненастоящими. Сейчас ей казалось, что в мире всегда будет тепло, зелено и солнечно.
— Где будем охотиться? — спросила она у Белогривки.
Та равнодушно повела плечами.
— Но ведь ты сама хотела охотиться!
— Наверное…
Синегривка возмущенно фыркнула. Опять сестра витает в облаках! Кипя от раздражения, она бросилась в лес, намереваясь как можно скорее привести Белогривку в чувство.
— Ты рада, что Солнцезвезд теперь наш предводитель?
— Конечно, — рассеянно ответила сестра.
— Но теперь все так сильно изменилось, — пробормотала Синегривка. Поднырнув под ветку ежевики, она придержала ее хвостом, чтобы Белогривка могла пролезть. — Острозвезд ушел, Гусохвост совсем спятил, Нежнолапка умерла. А ведь она была младше нас с тобой!
Белогривка остановилась, чтобы обнюхать бледно-голубой цветок, склонившийся над тропинкой.
— Ну что ж… — пробормотала она, думая о чем-то своем. — Зато у нас есть новая жизнь.
Синегривка непонимающе уставилась на сестру.
— В каком смысле?
Белогривка опустила голову и посмотрела на нее исподлобья. Синий цветок склонился над ее макушкой, словно тоже хотел услышать признание.
— Я жду котят.
Синегривке показалось, будто земля ушла из-под ее лап.
— Уже? — выдохнула она.
Да ведь они только-только стали воительницами! Им еще рано обременять себя заботами о котятах!
Голубые глаза Белогривки огорченно затуманились.
— Ты не рада?
— Я… Ну… Конечно! — выдавила Синегривка. — Я просто не ожидала…
Но Белогривка не дала ей договорить.
— Остролап чуть с ума не сошел от радости, — затараторила она. — Он говорит, что Грозовому племени нужны новые воители. А то сейчас у нас всего двое оруженосцев — Львинолап и Златолапка!
«Ну, конечно, раз Остролап счастлив, то это самое главное!» — едва не сорвалось у Синегривки, но она прикусила язык. Ей не хотелось отравлять радость сестры. Но внутри у нее все похолодело, словно снег Голых деревьев засыпал ее до самого горла, не давая вздохнуть. Белогривка вдруг стала далекой и недоступной. Скоро она переберется в детскую и будет ворковать над своими котятами вместе с Остролапом.
Кто знает, может быть, сегодня они в последний раз охотятся вместе!
— Вот увидишь, он будет прекрасным отцом, — с горячностью воскликнула Белогривка. — Я знаю, ты его недолюбливаешь, но на самом деле он очень хороший и очень добрый.
Синегривка молча уставилась на сестру, пытаясь представить Остролапа добрым. Но это было выше ее сил.
— Он верный друг, и я доверяю ему, — твердо заявила Белогривка.
Синегривка вздохнула и увидела, как погрустнели глаза сестры. Что ж, она не будет расстраивать Белогривку.
— Я страшно за тебя рада, честное слово, — поспешно сказала она, рассеянно выковыривая застрявший между когтями кусок мха.
«Что ж, Грозовому племени, действительно, нужны котята. Трое малышей Пестролапой были совсем слабы, племя задыхается без новых оруженосцев. Остролап прав. И потом — дети Белогривки будут моими племянниками!»
