– Понятно. Масуд, мне известно, что советские спецслужбы охотятся за вами, но впустую, за что у нас в Америке вас прозвали Неуловимым Джо. Как вам удается перехитрить КГБ?
– Просто у меня везде есть свои люди, в том числе и в КГБ. Я, например, заранее знал о многих планах, которые готовились против меня. Информация мне поступает регулярно, и информаторы работают исправно. Так, о планах очередного штурма Панджшерского ущелья мне стало известно за месяц, и информация об этой операции поступила ко мне из Генерального штаба советских войск.
– И как же вы вербуете русских генералов? За деньги?
– Те, кто работает в КГБ и Советской армии, помогают нам не за большие деньги. Они просто поняли, эти русские, что Бабрак Кармаль обманул и русских, и афганцев, и дальнейшая война просто бессмысленна. А что касается среднего офицерского звена, то многим из них приходится хорошо платить не только деньгами, но и драгоценными камнями – наше ущелье богато на изумруды, среди которых попадаются камни изумительной красоты. Но мне для такого дела никаких изумрудов не жалко. Главное, чтобы эти люди вовремя продавали мне свои военные секреты и тем спасали жизни афганцам, которых я смогу заблаговременно вывести из-под ударов советских войск. Но есть и такие, кто помогает нам потому, что втайне симпатизирует нашей борьбе за исламский Афганистан без коммунистов. Я сам мусульманин-суннит, по национальности таджик. В Советской армии тоже есть и таджики, и узбеки, исповедующие нашу мусульманскую религию и готовые помогать нам в борьбе за нашу общую веру из идейных соображений.
– Я видела в вашем окружении человека славянской внешности. Это русский?
– Да. Он принял ислам и получил афганское имя Хайрулла. Он доказал нам свою преданность и уважает наши законы. Это все, что я могу вам про него рассказать.
– А как Хайрулла у вас оказался? Он бывший советский солдат и попал к вам в плен? – предположила Джессика.
– Нет, в Советской армии он не служил. А как он оказался у нас, пусть лучше Хайрулла вам сам расскажет. А сейчас извините, у нас время молитвы, – сказал Масуд, завершив на том свое интервью.
После молитвы Хайрулла сам подошел к Джессике, но особо откровенничать с ней не стал. Лишь сказал, что он советский альпинист, зовут его Ренат и оказался он в Афганистане случайно – заблудился в горах и спустился по другую сторону Ваханского хребта. Против своих он не воюет. Мол, он волонтер и помогает местному населению, чем может. Из-за войны многие афганцы вынуждены были уехать на заработки в Иран и Пакистан, и на заработанные там деньги они вскладчину снаряжают небольшие караваны для своих оставшихся в Афганистане родственников. Ренат, как опытный альпинист, проводит эти караваны через горные перевалы. Любопытство Джессики было удовлетворено. Волонтер и волонтер.
* * *
Ренат рассказал американской журналистке только то, что велел ему сказать Масуд. То, чем Ренат-Хайрулла на самом деле занимался в Афганистане, было военной тайной, в которую был посвящен только он и Ахмад Шах. У Масуда действительно, как он сказал в своем интервью Джессике Фоули, везде были свои люди, но сам он с этими людьми лично никогда не встречался. Связь со своей агентурой среди советского и афганского командования Ахмад Шах поддерживал через своего связного Хайруллу, которого на Родине все считали погибшим и появление которого в Кабуле под видом афганского торговца не вызывало ни у кого подозрений. Вероятность того, что он встретит там кого-нибудь из своих бывших знакомых, конечно, существовала, но вряд ли они узнали бы Рената в афганской национальной одежде. А свою историю, как он оказался в Афганистане, Ренат рассказал только одному человеку – медсестре по имени Зухра, которая выходила его в полевом госпитале моджахедов, в который он попал в бессознательном состоянии. Сейчас Зухра уже никому ничего не могла рассказать – ее застрелил советский десантник два года тому назад. Для Рената воспоминания о том, что с ними тогда случилось, были очень тягостными. А начались все его беды с восхождения на горную вершину в приграничном с Афганистаном районе.
Ренат шел пятым участником в команде альпинистов по маршруту высшей категории сложности по северной стене пика Безымянный. На пятый день восхождения, когда до вершины оставалась всего пара веревок и казалось, что самые сложные участки уже позади, альпинисты решили обойти предвершинный бастион слева по снежному кулуару.
Первым на снежный склон вышел Ренат, остальные остались за перегибом стены. Лишь только раздались первые звуки змеиного шипения набирающей силу лавины, Ренат, успев сбросить с плеч громоздкий рюкзак, всем телом навалился на ледоруб, поглубже загнав его в снег, и в тот же момент ощутил несильный рывок за прикрепленную к страховочному поясу веревку. Лавина прошелестела над головой, залепила глаза, уши, снег засыпался за шиворот. Оказавшись по грудь в снежном месиве, он еле выкарабкался из него. Отплевался, вытряхнул снег из-за ворота и ошалело огляделся: склон был девственно чист. Набрав в легкие разреженный морозный воздух, он пронзительно закричал. В ответ – молчание. Он подергал уходящую за перегиб веревку. Она подозрительно легко поддалась, и Ренат стал энергично ее выбирать. Вскоре он с изумлением обнаружил, что вся она у его ног. Конец сорокапятиметровой веревки был оплавлен и маркирован.
«Значит, – отметил он, – обрыва нет. Мало того что чуть не сорвали меня, так еще, оказывается, и не страховали», – возмутился он и крепко выругался в адрес отвязавшихся от веревки товарищей. Перворазрядник Ренат Лапшин не раз подмечал, как шедшие с ним в связке мастера спорта по альпинизму, среди которых даже один заслуженный, открыто пренебрегают страховкой на относительно безопасных участках, но сделать им замечание не решался. Он был самым молодым членом команды и опасался, что его разумную осторожность мастера расценят как проявление трусости. Сейчас он намеревался им высказать все, что думал об их отношении к взаимной страховке на маршруте.
Но прошла минута, пять, десять, а из-за перегиба никто так и не появился. «Заснули они там, что ли?» – начал заводить себя Ренат. Мало надеясь на то, что его услышат, он прокричал: «Давайте там, пошевеливайтесь!» На высоте в горле у него постоянно першило, и громко крикнуть не получилось. Тогда, закрепив на ледорубе конец веревки, он, придерживаясь за нее, стал осторожно спускаться по склону. Он не очень удивился, никого не обнаружив за перегибом. След от недавно сошедшей лавины вел к скальному сбросу. Ни на что уже не надеясь, Ренат подошел к самому краю обрыва. Глянул вниз – никого. Ни звука, ни движения. Мела пурга, и рассмотреть что-либо было невозможно. Внезапно в спину ударил тугой порыв ветра, и Ренат, пошатнувшись, едва удержался на ватных от холода ногах. Неутихающий ветер нагнал на вершину молочно-кисельное облако, и без того почти нулевая видимость сократилась теперь до расстояния вытянутой руки.
«Меня даже искать не будут», – отрешенно подумал он. Наблюдатели вряд ли могли рассмотреть, сколько человек было сбито лавиной, тем более что его ярко-красный рюкзак вполне можно было принять за падающее тело.
Высота притупляет чувства, все кажется далеким и нереальным. Ренат даже не заметил, что разговаривает сам с собой. Куда идти? Неизвестно. Растерянность полная. Путь спуска, понадеявшись на более опытных участников восхождения, он не изучил. Думал, пройти бы стену, взойти на вершину, а как спускаться – расскажут. Не мог же он предположить, что окажется в такой ситуации.
