– Это все, что осталось от попавших в засаду разведчиков. Душманы порубили их в капусту, а останки побросали в захваченный «УРАЛ» и приказали привезти их нам «в подарок», – пояснил подошедший к Илье начальник морга – старший лейтенант с засаленными волосами и мутными глазами, такой же пьяный, как и его подчиненные.
Насмотревшись на все это, Илья вышел из морга в полуобморочном состоянии. По дороге в офицерский модуль он, надеясь еще раз сегодня увидеть Настю, заглянул в медсанбат. Судя по потоку раненых, поступавших на два операционных стола, за одним из которых работала лейтенант медицинской службы Воронина, мотострелковая бригада понесла серьезные потери.
Как только бесчувственных раненых вносили в операционную, санитары большими ножницами распарывали им одежду и кидали ее в угол. Настя в красных от крови хирургических перчатках извлекала из их тел осколки и пули. Илья, разжившийся у дежурного врача белым халатом и марлевой повязкой, стоял в сторонке и заставлял себя смотреть, как она роется в распоротом животе солдата, пытаясь добраться до засевшей где-то в кишках пули. Ему надо было это увидеть. Он невольно примерил увиденное на себя и внутренне содрогнулся: нет, это не про него. Все это не может иметь к нему никакого отношения. Наконец Настя подцепила пулю пинцетом и выхватила ее из липких внутренностей. Посмотрев на свет сплющенный кусочек металла, она кинула его в эмалированный таз, заполненный окровавленными бинтами и тампонами.
На соседнем операционном столе хирург отпиливал хромированной ножовкой перебитую ниже колена волосатую ногу, державшуюся на обвисших сухожилиях и остатках костей. Поборов приступ тошноты, Илья поспешно вышел из операционной на свежий воздух. Решив, что на сегодня ему достаточно впечатлений, он ушел к себе. В комнате благодаря работающему кондиционеру было градусов восемнадцать. Желанная прохлада подействовала на него как наркоз, и он, выставив будильник на своих ручных электронных часах на четыре тридцать утра, чтобы проснуться за полчаса до выхода разведбата, заснул как убитый.
* * *
Гульбеддин Хекматияр, гордо заявлявший, что его «Черные аисты» ни разу не терпели поражения от советских войск, пришел в бешенство, узнав о разгроме своего отборного отряда, которым командовал Усама бен Ладен, на чьи деньги был обучен этот элитный отряд моджахедов. Усама получил в наследство тридцать миллионов долларов от своего отца – саудовского миллиардера Мухаммеда бен Авада бен Ладена, погибшего в авиакатастрофе, – и теперь тратил свое состояние на помощь афганским моджахедам. В начале года ему удалось доставить в Афганистан тяжелую строительную технику, с помощью которой он построил в афганских горах хорошо укрепленные тренировочные лагеря для моджахедов и даже провел к ним дороги. Организовав тренировочные лагеря, в которых будущих «воинов Аллаха» обучали инструкторы из США и Пакистана, Усама и сам иногда принимал участие в сражениях.
Экипаж подбитого транспортного Ми-6 казался легкой добычей. Усама со своими «Черными аистами» никак не ожидал получить от летчиков достойный отпор. Он недооценил противника и нарвался на шквальный пулеметный огонь. В самом начале боя Усама получил пулевое ранение в ногу, благодаря чему, собственно, и выжил, отсидевшись за камнем. Когда его «аисты» ринулись в атаку, они попали под ракетно-пушечный удар звена «крокодилов», подоспевших на помощь отчаянно оборонявшимся «шурави». Вооруженные автоматами Калашникова китайского производства «Черные аисты» ничего не могли противопоставить многоцелевым ударным вертолетам Ми-24. Элементы конструкции «крокодилов», а также стекла герметичных кабин, сиденья экипажа, были бронированными и для стрелкового оружия неуязвимы.
Для эффективной борьбы с «летающими танками» нужны были американские «Стингеры», разрешение на поставку которых уже одобрили в Конгрессе и в Белом доме. Во всяком случае, так Хекматияру говорил Милтон Бирден – американский куратор афганских моджахедов, пообещавший с помощью «Стингеров» ликвидировать господство советской авиации в афганском небе. В начале года директор ЦРУ вызвал к себе Милтона Бирдена и сказал ему: «Я хочу, чтобы ты поехал в Афганистан и победил». Для победы над Советами ему дали ракеты «Стингер» и миллиард долларов! Со слов Бирдена, новейшие американские ПЗРК «Стингер» с инфракрасной системой наведения уже доставлены в Пакистан из США морским путем в лагеря подготовки моджахедов, но в Афганистан они отправятся только после обучения боевых расчетов.
Гульбеддин Хекматияр хотел бы получить эти переносные зенитно-ракетные комплексы раньше Ахмад Шаха Масуда. Последний самонадеянно заявил, что, если он станет лидером страны, мир в Афганистане наступит в течение полугода. О военной доблести Масуда в народе уже начали слагать легенды, а Хекматияр ни любовью народа, ни особыми победами похвастать не мог. Зато он пользовался большой поддержкой ЦРУ, щедро снабжавшего его деньгами и оружием. Благодаря помощи Запада и некоторых арабских стран война стала для моджахедов выгодной. Защищая свои земли и свою веру, они открыли для себя возможность еще и зарабатывать на этом деньги. Всем моджахедам платили за боевые действия, за выполнение конкретного задания, и платили хорошо – заработок «борца за веру» сравним с заработком среднего торговца. За убитого советского солдата – пять тысяч афгани, за офицера – тридцать тысяч, а за сбитый самолет или «вертушку» – целый миллион! Для Афганистана это были огромные деньги. Миллиона афгани «воину ислама» на все хватит: на калым за невесту, на покупку дома и земли. Столько афгани простой дехканин и за год не мог заработать, трудись он в поле от рассвета до заката.
Столь щедро платить моджахедам Хекматияр мог только благодаря «Ассоциации американской помощи афганским беженцам», деятельность которой контролировалась ЦРУ. И хотя основными силами вооруженной оппозиции командовал «Панджшерский Лев» Ахмад Шах, резидент ЦРУ в Афганистане Милтон Бирден отдавал предпочтение «кровавому мяснику» Гульбеддину Хекматияру – лидеру повстанческой группировки «Хизб-е-ислами»
[13], которая зачастую нападала на другие группировки моджахедов и не одержала ни одной значительной победы в бою. Связано это было с тем, что со слов самого Ахмад Шаха Масуда, заключавшего в начале войны перемирие с советским командованием, в отношении Советского Союза и советских людей у него не было враждебности. Масуд лишь говорил, что ему очень жаль, что произошло вторжение советских войск в Афганистан, и обвинял в этом руководителей обеих стран, допустивших, по его мнению, грубейшую ошибку, которую можно классифицировать как преступление перед афганским и советским народами. Также Ахмад Шах выражал надежду, что после войны СССР и Афганистан останутся добрыми соседями.
Неудивительно, что с такими взглядами Ахмад Шах стал непопулярен среди американских политиков, и ЦРУ сделало ставку на лидера «Хизб-е-ислами» Гульбеддина Хекматияра. Милтон Бирден считал, что этот приверженец радикального ислама способен нанести максимально большой ущерб Советам и вынудить их уйти из Афганистана. Ради достижения этой главной цели ЦРУ закрывало глаза на то, что Хекматияр контролировал разведение опиумного мака, контрабандным путем переправляя большую часть опиума с высоким содержанием морфина за границу.
