По мнению Николая-Мохамадуллы, без дедовщины рядовые солдаты давно взбунтовались бы на такой неправедной войне, где они ни за грош погибали под душманскими пулями. Садисты «деды» выполняли в Афгане функцию заградотрядов для более слабых и молодых сослуживцев. Тех, кто пойдет в отказ, «деды» могли как угодно унижать и избивать, лишь бы погнать их на войну. Для этого «дедам» и была дана беспредельная власть над солдатскими душами и телами, конечно же, с молчаливого согласия офицерского состава.
О себе на этой войне Николай рассказывал довольно скупо. После школы поступить в институт не получилось, и его забрали в армию, уклониться от которой было нельзя, потому как за уклонение от призыва на срочную службу ему грозила тюрьма. Ведь в СССР существовала всеобщая воинская повинность, заключавшаяся в насильственном призыве на срочную службу всех пригодных по состоянию здоровья юношей, достигших призывного возраста, то есть восемнадцати лет. Поскольку добровольно служить никто не хочет, отловленные военкоматами призывники стараются закосить еще на призывной комиссии.
Те, кому не повезло с врожденным пороком сердца или еще каким-нибудь хроническим заболеванием, дающим отсрочку от армии, идут на разные ухищрения типа глотания монет (рентген должен показать язву желудка), доверчиво заявляют врачам, что писаются по ночам, и изображают из себя полных даунов. Но редко кому этот обман удается. В Советской армии могут служить практически все! Тот, у кого очки с диоптриями минус шесть, вполне может пойти в подводный флот, стрелять там точно не придется, а рассматривать на подлодке нечего. Проблемы с умственным развитием? Так стирать «дедам» портянки и чистить клозеты может и дурачок. Армии умники ни к чему. От солдата требуется стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы и беспрекословно исполнять приказы, а думать за солдата офицеры поставлены.
Мужчина не должен пасовать перед выпавшими на его долю испытаниями, на то он и мужчина, но восемнадцатилетние мальчишки ведь фактически еще дети! Не зря же в других странах совершеннолетними считаются лица, достигшие двадцати одного года. До этого времени молодежи не разрешается даже пить пиво. В СССР же вчерашних школьников вырывают из семьи и бросают в казармы, где их ждут голод, побои и издевательства старослужащих. И такая служба считается почетным долгом?
К восемнадцати годам только наливаются силой мышцы, формируется характер, в армии же растущему молодому организму предложат концлагерное питание и тупую муштру. Сесть в тюрьму только за то, что ты достиг призывного возраста, не хочет никто, поэтому Николаю пришлось идти в армию. Там его подстригли наголо, повесили на шею автомат и сунули в руки текст присяги. После присяги его принудительно отправили исполнять интернациональный долг в Афган. Права выбора ему никто не давал, потому как у советского солдата прав – ноль, законы в армии – хуже лагерных, нравы извращенные и беспредельно жестокие. В тюрьме и то было бы безопаснее, чем в солдатской казарме, где «деды» в любой день могли его покалечить, а то и убить просто так, от скуки. Вот такую солдатскую правду услышала Джессика от Николая-Мохамадуллы.
Но самыми страшными были его рассказы о карательных операциях, в которых Николаю пришлось участвовать. Такие операции проводились в мятежных кишлаках с целью наведения там «порядка». Происходило это обычно так: в кишлаках уничтожали запасы продовольствия у крестьян и забивали весь их скот, а сколько при этом было расстреляно людей, никто не считал. Десантники могли спокойно расстрелять любого человека, на свою беду повстречавшегося им на пути. Идет дехканин своей дорогой, ведет осла, а из оружия у него только длинная палка, которой он погоняет осла. Мимо него проезжает колонна десантников на БМД (боевой машине десанта), и, не слезая с брони, десантники срезают автоматной очередью дехканина вместе с его ослом просто так, для забавы. Встречавшиеся же на их пути караваны обязательно обыскивали, и если находили оружие, то убивали всех, кто был в караване, не щадя ни людей, ни животных. А если устраивали на караванных тропах засады, то «охотники на караваны» сначала расстреливали всех путников и только потом досматривали, что там вез этот караван, и все ценное забирали себе. У них это называлось «забить караван», как забивают скот на скотобойне.
Николай рассказал Джессике, как один его сослуживец даже восторгался тем, что они убивают всех подряд, а их за это еще и представляют к боевым наградам! Мол, он никогда не думал, что такое возможно! Оказалось, возможно, и лучшими подразделениями в Афгане признавались те роты и батальоны, у которых на боевом счету было больше забитых караванов и убитых «духов».
Однажды их полк получил приказ окружить большой кишлак. За время, пока они стояли в оцеплении, подвезли артиллерию и реактивные установки залпового огня «Град» и по кишлаку был нанесен массированный удар из всех орудий. После первых же залпов «Града» кишлак погрузился в сплошное облако пыли. Спасаясь от артобстрела, жители побежали из кишлака в поле, где их поджидал десантный полк, который начал всех расстреливать из пулеметов, пушек БМД и «Шилки» (самоходная установка с четырехствольной спаренной пушкой). Почти все солдаты их полка стреляли по бегущим людям из своих автоматов, как на учениях стреляли бы по мишеням, кося очередями и женщин, и детей.
Со слов Николая, он был, наверное, единственным, кто по людям не стрелял. Нет, он тоже, как и все, палил из своего автомата длинными очередями, но специально брал выше голов, чтобы его пули никого не зацепили. После артналета его полк зашел в кишлак зачистить всех, кто уцелел, чтобы не осталось ни одного свидетеля этой карательной операции. Когда все закончилось, весь кишлак был усыпан трупами, которых насчитали около двух тысяч.
Никаких доказательств того, что все было так, как он рассказывает, Николай не предъявил. Сказал лишь, что за время своей службы он наслушался столько историй, как десантники убивали мирных жителей просто так, и ни разу не слышал, чтобы они спасли кого-то из афганцев – такой поступок был бы расценен как пособничество душманам. Он не назвал ни одной фамилии своих сослуживцев, ни какой именно кишлак они уничтожили вместе с его жителями, но Джессика поверила каждому его слову, ведь она сама видела, как на ее глазах советская авиация стерла с лица земли такой же кишлак.
Солдаты правительственных войск Афганистана (сарбозы), в помощь которым был направлен ограниченный контингент советских войск, в бою демонстративно поднимали стволы автоматов вверх и стреляли в воздух. Афганцы не хотели и боялись служить в правительственной армии. Когда их насильно мобилизовывали и заставляли воевать против своих же соплеменников, сарбозы, боясь возмездия, уклонялись от боевых действий как могли и при первой же возможности переходили на сторону мятежников целыми подразделениями, что для этой войны стало обычным делом.
Николай тоже однажды участвовал в операции по мобилизации мужского населения в армию ДРА. Их подразделение совместно с афганским царандоем входило в какой-нибудь кишлак и окружало места скопления людей. Царандоевцы тут же подгоняли грузовики с открытыми бортами, пинками и прикладами загоняли всех задержанных мужчин в кузов, после чего вывозили их на окраину кишлака, где устраивали им тщательную проверку и отбор. Если это был душман, на которого указывал местный осведомитель царандоя, его отводили в одну сторону. Если мирный дехканин, то с ним беседовали представители правительственной армии. Мужчин, годных к воинской службе, сажали в кузов и увозили в воинскую часть. Выявленных душманов, которые днем занимались хозяйственными делами, а ночью брались за оружие, допрашивали сотрудники советской и афганской контрразведки. В зависимости от степени участия каждого душмана в борьбе против кабульского режима, одних контрразведчики увозили с собой, других расстреливали на месте. Иногда расстрел поручали десантникам. Называлось это «отправить в Кабул», что означало расстрел, и сослуживцы Николая охотно отправляли на тот свет всех, на кого им укажут контрразведчики.
