Илье Ладогину принадлежавший Секачеву «опель» попался на глаза, в общем-то, случайно. Занимаясь поиском автомобилей, похищенных за рубежом, Илья, как оперуполномоченный отдела Интерпола, инициировал проведение общегородской операции по выявлению подпольных автомастерских, в которых перебивались идентификационные номера угнанных автомобилей. Во дворе одной такой полулегальной автомастерской Илья, принимающий участие в этом рейде, обнаружил автомобиль «БМВ» с еще не остывшим двигателем, но уже срезанной панелью под капотом, где должен был быть выбит VIN-номер кузова. Работник же автомастерской, которого Илья поймал, можно сказать, с поличным, посоветовал ему поумерить свой пыл, поскольку эта машина предназначалась для старшего следователя городского управления.
– А вот этот «опель», – продолжил он, – к нам вчера пригнал на ремонт майор Секачев с Центрального рынка. Позвони ему – он тебе все объяснит.
Звонить Секачеву Илья не счел нужным. Угнанный для следователя «БМВ» он опечатал, а для осмотра «опеля» Секачева вызвал эксперта-криминалиста, который обнаружил, что на этой машине перебиты номера кузова, о чем Илья доложил в своем рапорте начальнику городского управления. Закончилась история с этим «опелем» так же, как и с «Тойотой Лэнд Крузер 80», – и Секачев, и Лимон как ни в чем не бывало продолжили ездить на ворованных авто. А капитан Дубцов прочитал Илье целую лекцию о том, почему таких, как Лимон, трогать нельзя, не говоря уже о Секачеве, с рук которого кормилось все городское и областное управление, включая инспекцию по личному составу и сотрудников внутренней безопасности.
– Илья, я понимаю, ты совсем не так представлял себе свою будущую службу в Интерполе. Но мы с тобой работаем в системе МВД, а эта система, увы, насквозь коррумпирована, и нам с этим придется считаться. Когда десять лет назад я написал заявление «Прошу принять меня на службу в правоохранительные органы», я верил, что в милиции работают исключительно честные и порядочные люди. Взятки, конечно, брали во все времена, но служебные интересы старались не предавать. Во всяком случае, так открыто, как сейчас, – признал Дубцов.
– Ну, с Секачевым понятно. Он продукт системы, и система будет его защищать как своего. Но Лимон-то к МВД никакого отношения не имеет. Почему мы не можем конфисковать у него ворованную тачку и вернуть ее законному владельцу?
– Да потому что твой Лимон имеет к нашей системе самое непосредственное отношение, как негласный сотрудник, например.
– Криминальный авторитет Лимон – негласный сотрудник МВД? – изумился Илья.
– А почему нет? – пожал плечами Дубцов. – Или ты думаешь, агенты уголовного розыска все эдакие рыцари без страха и упрека, типа Джеймса Бонда или агента ФБР? Да таких бандюков, как Лимон, в стукачи в основном и вербуют, а основной метод вербовки подобной агентуры – закрывать глаза на грешки одних преступников, чтобы с их помощью ловить других, более опасных для общества злодеев. Например, задержанному за какое-нибудь не особо тяжкое преступление предлагается сделать выбор: или по полной программе мотать срок, или остаться на свободе, обязуясь при этом негласно сотрудничать с уголовным розыском. Возьмем, к примеру, того же Лимона. Ну поймал ты его на том, что у него джип с перебитыми номерами. Это что, преступление?
– В принципе, нет. Если только он не сам этот джип угнал.
– Может, и сам угнал, только это еще нужно доказать, а доказательств у нас нет, одни только домыслы.
– Но в том, что гаишники помогли оформить ему эту краденую тачку, у вас сомнений, надеюсь, нет?
– Лично у меня нет. Но, опять-таки, знать и доказать это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Подозреваю, что в областном ГАИ дело по оформлению ворованных автомобилей, в том числе и за рубежом, то бишь по нашей линии, поставлено на поток. Но сунься мы к ним, как представители Интерпола, нас с тобой тут же уволят без выходного пособия.
– За что же нас увольнять, если мы просто выполняем свою работу?
– Ну ты и наивный, Илья, – усмехнулся Дубцов. – В нашей системе такое невозможно, чтобы гаишники не делились своими доходами с вышестоящим начальством, которое, в свою очередь, тоже обязано засылать наверх пухлые конверты, и так до самого министра МВД. Но вернемся к нашим баранам, то бишь к Лимону. Если его куратор попросит закрыть глаза на то, что в его джипе перебиты номера, мы должны пойти ему навстречу. У нас опер всегда поймет опера, а мы с тобой тоже ведь опера. Согласен?
– Согласен, – кивнул головой Илья. – А что, за Лимона уже кто-то просил?
– Просил. И не кто-то, а сам начальник уголовного розыска, ну и Секачев, само собой. А большего нам с тобой знать не положено. У каждого розыскника есть своя агентурная сеть, благодаря которой у нас раскрывается большинство преступлений. Только запомни – все, что касается агентуры, строго засекречено, поэтому все, что я тебе сейчас рассказал, – служебная тайна за семью печатями, как, впрочем, и вся наша служебная деятельность. Поэтому, когда тебя оформляли на работу в милиции, с тебя и взяли кучу подписок о неразглашении.
– Да это понятно, – сказал Илья, который теперь особой разницы между ментами и бандитами, честно говоря, не видел.
О выпускниках института внутренних дел, в котором Илье довелось недолго поработать, по райотделам ходила неизвестно кем сочиненная эпиграмма: «Не бандиты мы, не урки, мы придурки от Бандурки». И все потому, что выпускники этого милицейского вуза, бессменным ректором которого был генерал-полковник милиции Бандурка, работать на «земле», как правило, не хотели, а зачастую и не умели. Неизвестно, зачем они поступали и чему учились целых пять лет, но, раз уж распределяли молодых специалистов в райотдел – никуда от них не деться, – они обязаны были отработать положенных три года по распределению. Приходилось обучать лейтенантов милиции фактически с нуля. Эти «молодые дарования», как их называли в райотделах, только и думали о том, как отбить затраченные родителями на их учебу деньги.
С тех пор как в милицейские учебные заведения стали поступать за взятки, как, впрочем, и в другие вузы, любой тупица, обладая определенной суммой, запросто может получить высшее образование, появляясь в стенах вуза лишь для того, чтобы оплатить зачеты и экзамены. Поди теперь разберись, кто купил диплом, а кто добросовестно отучился положенное время. Ладно если выпустили безграмотного инженера – это еще куда ни шло, после окончания технического вуза сейчас по специальности все равно никто не работает, но вот врач-недоучка или липовый юрист – это уже тревожный симптом. Будущих врачей хоть натаскивают в ординатуре и только после этого допускают «к телу», а вот новоиспеченных ментов сразу бросают «в бой».
Один из «подвигов» выпускников этого милицейского вуза потряс однажды всю область. Новоиспеченный лейтенант милиции, получивший распределение в областной райотдел, в день выборов заступил с табельным оружием на охрану избирательного участка. Без бдительного ока начальства это недоразумение в милицейских погонах нажралось до состояния невменяемости и отправилось в поисках приключений по девкам. Закончились эти приключения трагически. Лейтенант милиции вывез на опушку леса несовершеннолетнюю сельскую девчонку, что они там делали, достоверно неизвестно – то ли играли в партизан, то ли молодое дарование пыталось девчонку изнасиловать, – но последняя была убита выстрелом из ПМа в голову, причем выстрел был произведен из пистолета без возвратной пружины. Осознав, что натворил, лейтенант потом долго возил труп в машине, пытаясь от него избавиться, но был задержан.
