– Но одного моджахеда ты таки успел подстрелить. Хорошо, что их командир этого не видел, а то нам обоим не сносить головы. Я вообще удивляюсь, что моджахеды меня тогда так слушались. Это, наверное, потому, что я американка, а ссориться с Америкой им было невыгодно, ведь США бесплатно поставляли им оружие в таком количестве, что они могли бы выиграть любую войну. Только надо признать, что это была очень грязная война еще и потому, что в ней участвовали все, включая журналистов, которые повторяли то, что им говорили другие. Но это уже не журналистика.
– Насчет грязной войны я с тобой абсолютно согласен. И мне просто очень повезло, что моя командировка в Афганистан так быстро закончилась.
– И еще я кое-что хотела бы рассказать. Тогда, в ущелье, узнала тебя не только я, но и мой верный оруженосец Ренат-Хайрулла.
– Какой еще Хайрулла? Не знаю такого.
– Зато он тебя очень хорошо знает. Так, во всяком случае, он мне потом сам сказал. Говорит, что он играл с тобой в одной рок-группе. Ты на ритм-гитаре, а он на басу.
– Ты встретилась в Афгане с Ренатом Лапшиным?! Не может этого быть! Он же погиб в лавине вместе со всей командой еще в восемьдесят четвертом году!
– Выходит, не погиб, раз я с ним, как сейчас с тобой, разговаривала. Он, кстати, рассказал мне, как ему удалось спастись и в одиночку спуститься с вершины. Только на спуске он заблудился в тумане и оказался на афганской стороне горы.
– Вот и не верь после этого в чудеса! А где Ренат сейчас, не знаешь?
– Я после того случая больше его не видела и ничего о нем не слышала. Скорее всего, Ренат остался в Афганистане, ведь он был так предан Ахмад Шаху, что вряд ли ушел бы от него, тем более что Масуд сейчас министр обороны Афганистана.
– М-да, – протянул Илья, – вот уж точно пути Господни неисповедимы. Ну а ты-то как в наших краях оказалась?
– Да вот, приехала раскрыть вашу главную полицейскую тайну: как вы умудряетесь бороться с преступностью намного успешнее, чем наши копы? И это при том, что у ваших полицейских даже нормального автотранспорта нет.
– Вообще-то у нас не полиция, а милиция, но сути дела это не меняет. Я в милиции, как говорит мой шеф, без году неделя, так что сам еще многого не знаю. Меня и в Интерпол-то взяли только из-за того, что я владею английским, но сама понимаешь, этого еще недостаточно, чтобы разбираться во всех тонкостях оперативной работы. Ты эти вопросы лучше нашим генералам задай. Мне самому будет интересно, что они тебе ответят.
– Обязательно задам, не сомневайся! – заверила Джессика. – Кстати, насчет ваших генералов. У нас во всей полиции Соединенных Штатов Америки нет столько генералов, сколько у вас, – только в одном вашем городе я видела уже трех генералов милиции! Потому, наверное, и раскрываемость у вас такая высокая, что в вашей милиции-полиции работает столько высших офицеров – супер-профессионалов?
– Лично я считаю, что количество генералов на борьбу с преступностью не влияет. Преступления ведь не генералы с полковниками раскрывают, а рядовые сотрудники уголовного розыска – лейтехи да старлеи. В милиции даже шутят по этому поводу: все до капитана должны уметь работать самостоятельно и организовать работу подчиненных. Майор обязан знать, где что делается. Подполковник должен уметь отрапортовать о проделанной работе. Полковник может сам найти место в документе, где ему надо расписаться. Генерал должен уметь расписаться, где ему покажут.
– Ну, примерно так я и подумала насчет ваших генералов. Кстати, у нас в США нет даже министра внутренних дел, а за безопасность в стране отвечают несколько отдельных ведомств: министерство внутренней безопасности, министерство юстиции и министерство обороны. Должность же полицейского в США входит в десятку самых уважаемых профессий. Рядовых патрульных у нас называют офицерами, а в полицейских участках работают инспектора и детективы. Сержант полиции – это уже большая начальствующая должность, не говоря уже о лейтенанте и капитане. Основная масса американцев живет в малых городах и пригороде, и лейтенантов, а тем более капитана полиции они видят только в кино.
– Насколько мне известно, у вас в США должность шерифа выборная? – уточнил Илья.
– Да, у нас шериф округа является шефом окружной полиции, и должность эта выборная. Пройдет срок полномочий, и если народ недоволен его работой, то выберут другого. Это и есть американская демократия в чистом виде. И шериф, какой бы он важной персоной ни был, может быть досрочно отстранен от должности в случае совершения им аморального поступка или должностного преступления. И это при том, что во многих сельских районах, особенно в южных штатах, шериф воспринимается как более влиятельная политическая фигура, нежели администрация округа. Илья, а ты не хотел бы опять заняться журналистикой? Я бы по старой дружбе тебе турне по штатам организовала, чтобы ты своими глазами увидел, как работает наша полиция, – неожиданно предложила Джессика.
– Для меня это вряд ли уже возможно. Я насчет возвращения в журналистику.
– Почему невозможно? КГБ ведь уже нет, как нет и той страны, в которой этот КГБ мог отлучить журналиста от профессии.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Илья. – Честно говоря, я теперь ничуть не жалею о том, что меня тогда с треском выгнали из Агентства печати «Новости». Все равно ведь АПН в девяносто первом разогнали и все его сотрудники оказались на улице, да еще с клеймом, что чуть ли не все они работали на КГБ. У меня же с этой «конторой» проблемы начались еще со студенческой скамьи из-за моего участия в митинге памяти Джона Леннона на Ленинских горах. Удивляюсь, как меня тогда вообще из МГУ не выгнали, да еще и взяли потом на работу в АПН. Но доверие «конторы» я не оправдал, потому и выгнали. Я же по заданию заведующего кабульского бюро должен был агитировать тебя за советскую власть, для чего, собственно, меня и поселили в роскошный номер в «Интерконтинентале», – признался Илья.
– Нельзя сказать, что я об этом не догадывалась, – усмехнулась Джессика. – Мне только до сих пор не дает покоя вопрос, почему ты даже не пытался меня соблазнить? Ведь не просто же так тебе выделили для встреч со мной люкс с двуспальной кроватью. Я тебе неинтересна как женщина?
– Джессика, ты чертовски обаятельная, но тогда в Кабуле я встретил девушку, в которую влюбился еще десять лет назад, и в том номере с двуспальной кроватью она согласилась стать моей женой. Ее зовут Настя, и сейчас у нас с ней уже двое детей. Вот и вся история.
– Теперь понятно, почему ты оказался таким целомудренным пуританином. А я тоже успела замужем побывать за таким же сумасшедшим репортером, как и я сама, – грустно вздохнула Джессика.
– А почему сумасшедшим?
– Да потому что мы ездили с ним, как безумцы, по всем горячим точкам планеты, пока под Сараево нас в упор не расстрелял сербский танк, хотя у нас в руках не было ничего, кроме видеокамеры и фотоаппарата. Муж погиб сразу, а у меня в ноге застряло несколько осколков. Мне было очень больно, но не смертельно. А вот для моего Тома эта поездка на войну оказалась последней. Больше я ни в какие горячие точки не езжу. Это у кошки девять жизней, а мне дарована всего одна, и второй раз меня уже не сделают. Ну да хватит о грустном. Пойдем лучше посмотрим показательное выступление нашего самого крутого полицейского. Говорят, что он у самого Чака Норриса тренировался!
