Кто мог предавать интересы службы и столь быстро сливать секретную информацию мафиозным группировкам, особо гадать не приходилось: естественно, тот, кто эти группировки «крышевал».
В мире бизнеса иметь покровительство таких милицейских контор, как управление по борьбе с организованной преступностью или особо привилегированное УВБ (управление внутренней безопасности), считалось верхом крутизны. Милицейская крыша защищала коммерсантов не только от наездов конкурентов, но, что самое замечательное, и от Фемиды, в случаях, если господа бизнесмены были не совсем в ладах с законом. Так что неприкосновенностью могли похвастать не только народные избранники, то бишь депутаты, но и крутые бандиты, нашедшие общий бизнес-интерес с правоохранителями. Раз есть спрос на «неприкосновенность», то за предложением дело не станет, весь вопрос лишь в цене, а ментовские или прокурорские крыши как самые крутые были и самыми дорогостоящими.
Американские полицейские знать о подобной специфике правоохранительной деятельности харьковских ментов, разумеется, не должны, поэтому Джессика улетела в Нью-Йорк, так и не узнав главный секрет самой высокой раскрываемости в мире. Илья же, наученный горьким опытом, на этот раз особо откровенничать с ней не стал, ведь не просто же так при поступлении в милицию с него взяли кучу подписок о неразглашении служебных тайн.
* * *
Избавившись от бандитского внедорожника, Ренат за тысячу долларов приобрел на местном авторынке подержанную «копейку» – «жигули» ВАЗ-2101, хоть и 1975 года выпуска, но в отличном состоянии. На этой неприметной машине Ренат стал следить за домом Акиева. Он был немало удивлен, что после его звонка в милицию бандиты как ни в чем не бывало продолжали ездить на засветившемся «Лэнд Крузере». Сев на хвост этому джипу, Ренат катался за ним по городу весь день, и, как оказалось, не зря. Хозяин внедорожника – типичный бандит с золотой цепью в палец толщиной на бычьей шее – заходил в отделение милиции на Центральном рынке как к себе домой.
Потолкавшись среди торговцев, Ренат узнал, что кличка этого бандита – Лимон и бригада этого Лимона держит под собой весь рынок, а рыночные менты его браткам покровительствуют. Но самым главным на рынке был не Лимон, а начальник ГОМа майор милиции Секачев, с которым Лимон был на короткой ноге. Теперь Ренату стало понятно, почему менты должным образом не отреагировали на его анонимное сообщение о джипе Лимона. Наведаться к Акиеву Ренат пока не спешил. Сейчас его больше интересовал Лимон, бандиты которого, скорее всего, и убили Сафара Таруна по наводке Акиева.
Фотографируя из салона своей «копейки» всех, с кем этот криминальный авторитет встречался, Ренат стал свидетелем, как «Лэнд Крузер» Лимона так боднул своим хромированным бампером стоявшие на плохо освещенном перекрестке «жигули» шестой модели, что багажник несчастной «шестерки» смялся в гармошку. С водителем протараненной им «жульки» пьяный в стельку Лимон разбирался сам, без ГАИ. Ренат же, после того как Лимон уехал, предложил водителю разбитой «шестерки» взять его на буксир, поскольку после аварии тот так и не смог завести свою колымагу. Так он познакомился с бывшим командиром разведбата майором Лященко. О том, что он сам был в Афгане, Ренат рассказывать Лященко не стал. Вряд ли бывший комбат понял бы, почему он стал моджахедом, одним из тех, кого Лященко и сегодня называл душманами, то бишь, врагами.
Ренат же, несмотря на все, что ему пришлось пережить в Афганистане, советских воинов-интернационалистов, таких как тот же майор Лященко, врагами не считал. После ухода советских войск обстановка в стране стала только хуже. Боевики Гульбеддина Хекматияра и генерала Дустума начали массированные артиллерийские и ракетные обстрелы Кабула, нанеся афганской столице гораздо больший ущерб, чем за все предыдущие годы гражданской войны. Кабульцы с ностальгией теперь вспоминали те времена, когда советские войска обеспечивали им спокойную жизнь.
– Зря ты согласился разобраться с этим бандитом без протокола. Он же пьяный за рулем был и тремя сотнями баксов за это ДТП не отделался бы, – заметил Ренат.
– Да мне просто не хотелось связываться с гаишниками. Я ведь без лицензии таксую. Увидели бы у меня шашечки на машине, и на меня самого протокол составили бы. А так мы сами между собой договорились, что ремонт моей «кормилицы» на триста баксов потянет. Сто долларов он мне сразу на месте отдал, а остальные двести обещал отдать завтра. У него джип тысяч на пятьдесят баксов, наверное, потянет. Что ему те двести долларов? Так что оплатит он мне ремонт, никуда не денется, – с уверенностью произнес бывший майор-спецназовец. – Я же разведбатом в Афгане командовал, так что, если этот бандюк бегать от меня вздумает, я его из-под земли достану и обратно туда же закопаю, о чем его сразу предупредил.
– Ну, тебе виднее, – согласился с ним Ренат.
Бывший командир разведбата поблагодарил его за помощь, на том они и расстались. Ни комбат, ни тем более Ренат не могли знать, что в городе проводилась операция «Вымогательство» и после ДТП Лимон поехал в ГОМ к майору Секачеву писать заявление о том, что гражданин Лященко вымогает у него двести баксов. Дело было не в этих несчастных двухстах долларах, которые для Лимона были не деньги. Просто его куратору Секачеву срочно нужно было отчитаться перед начальником райотдела о показателях по этой операции, и тут такой случай отличиться подвернулся.
Самому Лимону милицейские показатели, конечно, и даром не нужны были. Для него главное было отомстить водителю «шестерки» за пережитое сегодня унижение. Хорошо еще, что никто из братвы не видел, как он сдрейфил перед этим «бомбилой», оказавшимся таким крутым, что Лимон чуть в штаны не наложил, когда понял, на кого он наехал. Лимон сам умел нагонять страх на других, потому и был в авторитете у таких же бандитов, как он сам. Но сегодня он нарвался на бывшего вояку-афганца, который мог убить его одним пальцем, вздумай Лимон перед ним быковать. И, каким бы пьяным ни был Лимон, он каждой своей клеткой сразу ощутил исходящую от этого «афганца» опасность и безропотно отдал бы ему все триста долларов, которые затребовал вояка за ремонт своего ржавого корыта. Но этим вечером он кучу денег потратил на девок, с которыми парился накануне в бане, и смог наскрести у себя одну лишь сотню долларов. Остальные двести он пообещал отдать «афганцу» завтра, как только протрезвеет.
Майор Секачев всей подноготной этой истории о «вымогательстве» не знал, да оно ему и не надо было. Его больше волновало, как половчее завтра утром отчитаться перед собственным начальством, а там хоть не рассветай.
На следующий день ровно в восемь утра руководители всех служб с мрачными лицами стояли под кабинетом начальника райотдела полковника милиции Семена Лошакова. Каждое совещание полковник Лошаков превращал в серьезное испытание нервной системы присутствующих. Сам же полковник был уверен в том, что чем громче он орет на подчиненных, тем плодотворнее они будут работать, и чем больше навесить на них дисциплинарных взысканий, тем активнее пойдет розыск преступников. Подобный стиль руководства сохранился в милиции с приснопамятных советских времен. А вот до революции в здании, где ныне размещался их райотдел, кипели совсем иные страсти. На всех трех этажах проживали дамы, профессией которых было доставлять всем желающим плотские радости. С приходом большевиков бордель, естественно, разогнали и в здание въехали серьезные товарищи в черных кожанках. Больше этот некогда увеселительный дом никогда не слышал задорного женского смеха: с конца 1918 года в нем поселилась ЧК.
