– Как будто ты не знаешь! – фыркнула я.
– Я, конечно, догадываюсь, что ты опять улетела в Ниццу, – засмеялся он. – Но за просьбу подтвердить это мое предположение твой голубой пуделек-помощник меня так непочтительно облаял, что я невольно вспомнил старые добрые времена. Куда ты от меня тогда сбежала – в Египет?
– В Дубай. – Я тоже засмеялась. – Но ты же знаешь, та история давно закончилась…
– А жаль! – ввернул он.
– И я бегу не от тебя, – невозмутимо закончила я, не в первый раз подумав, что у мужчин и женщин совершенно разное отношение к былым романам.
Взять, к примеру, меня: я могу приветливо и даже по-дружески общаться со своими бывшими, но при этом – клянусь! – никто из них не вызывает у меня каких-то особых чувств, и никогда я не сожалею о разрыве. Что было в прошлом, то в нем и осталось. Ведь меня сегодняшней там нет! Я думаю, что-то именно в этом духе и подразумевает общеизвестное библейское выражение: «Пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов». Те мои страсти умерли. А я – живая.
Но Семен Аркадьевич полагает совершенно иначе. Ему, как и другим мужчинам, свойственно думать, будто женщина, которая принадлежала ему когда-то, потенциально остается «его женщиной» всегда. То есть любой, самый замшелый и покрытый пылью любовный роман для мужчины вполне реален. Как реальны для охотника кабаньи головы и медвежьи чучела: пусть крайне маловероятно, что по ним доведется пострелять еще разок, но они были и даже не сплыли – вот, можно потрогать, почти как живые! И редкий мужчина удержится от того, чтобы при мало-мальски удобном случае не попытаться соблазнить бывшую любовницу. Надо полагать, сугубо из спортивного интереса.
– И вообще, я звоню тебе не для того, чтобы обсудить мои сердечные дела! – Я в очередной раз дала понять, что сезон охоты на меня закрыт и повторной лицензии Семен не получит. – Скажи лучше, ты прослушал ту запись на диктофоне, который передал тебе мой помощник Санчо?
– Да, – сухо ответил он.
Наверное, обиделся. Ну, ничего, не в первый раз он наступил на эти грабли…
– И что ты можешь сказать?
Семен Аркадьевич помолчал.
– Мне очень важно знать твое мнение, – подольстилась я. – Пожалуйста, скажи, что ты думаешь?
– Что я не ошибся, отправив Тамару к тебе, – неохотно сказал мой собеседник. – Ее пропавшая дочка, Марина… Она очень похожа на тебя, какой ты была в ее возрасте. Я не о внешности, конечно…
– А ты разве помнишь, какой я была?
Я кивком и улыбкой поблагодарила официанта, доставившего мой заказ, и вернулась к разговору.
– Я не просто помню. Я этого никогда не забуду! – сказал Семен, и мечтательные нотки в его голосе побудили меня резко сменить тему:
– Скажи, твой телефон принимает ММS?
– Ты хочешь прислать мне фото своей кровати в отеле или показать заманчивый вид из окна? – приятно удивился он.
– Да нет же!
Я рассердилась, потому что разговор все глубже сбивался в интим, чего мне вовсе не хотелось.
– Я пришлю тебе одну любопытную фотографию. Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь ее. Я перезвоню!
Я нажала «отбой», подвинула в сторону тарелку с горячим буйабесом, положила на клетчатую скатерть фотографию, купленную у мсье Эжена, и старательно пересняла ее встроенной камерой мобильника. Качество изображения от этой операции не выиграло, но и не слишком пострадало. Семен получит достаточно точную копию оригинального снимка.
Отправив ММS, я перевернула фотографию «Герофилы» изображением вниз, отложила ее вместе с телефоном на край стола и принялась за похлебку.
Фотография меня тревожила, и от того, что я поделилась своей тревогой с умным и сильным мужчиной, уже стало немного спокойнее. Да, я не рассматриваю своих бывших любимых в качестве сексуальных партнеров, но иногда не прочь опереться на крепкое мужское плечо. Если, конечно, в нагрузку к нему мне не навязывают еще что-нибудь более или менее крепкое.
Наступившие сумерки размыли контуры и приглушили цвета домов на противоположной стороне улицы. Бесшумно ступая и ловко лавируя между столиками, официант зажег свечи в круглых стеклянных бокалах. Я доела похлебку, заправила волосы за уши, чтобы открыть свету свои серьги, и заказала «Мохито». Лунные камни, подрагивающие в моих сережках, таинственно мерцали оранжево-синим огнем и красиво отражались в темном оконном стекле.
– Все хорошо, но чего-то все-таки не хватает, – коварно нашептал мне внутренний голос.
– Кого-то! – кивнув, поправила я.
Мысли сами вернулись к Андрею.
Почему мы расстались? Точнее, почему я с ним рассталась? Мне нравился этот мужчина. Одно время я даже думала, будто люблю его. И многочисленные редчайшие совпадения, которые мы оба предпочитали трактовать как символы и знаки свыше, казалось, подтверждали, что наша встреча не была случайной, что нам позволили найти друг друга и категорически не велят потерять.
Конечно, мне хотелось бы встречаться чаще. Но я не планировала и не ждала такого общего будущего, в котором мы были бы связаны теснее, чем сейчас, и уж точно не думала, что никогда в жизни не пожелаю другого мужчины. Напротив, я не без интереса ждала неизбежного окончания нашего романа, чтобы потом, много лет спустя, убедиться, что Андрей меня не забыл. Как не смог забыть Семен, да и другие тоже. И той подруги Андрея, с которой я его «застукала», вряд ли стоило всерьез опасаться – он говорил, что не любит ее, и пренебрежительно называл «колхозницей». Так неужели банальная ревность могла заставить меня в клочья разорвать интересные и многоплановые отношения с мужчиной, каких мало? Разве я не могу простить ему эту колхозницу?
Я даже не заметила, что мыслю уже в категориях настоящего времени, а рука тем временем сама потянулась к телефону.
– Ты можешь простить ему хоть сотню колхозниц! – помог мне опомниться сердитый внутренний голос. – Нельзя простить вранье. Он утаивал от тебя важные вещи, недоговаривал, отмалчивался, лукавил – обманывал.
– Похоже, все мужчины обманывают, – вздохнула я, посмотрев на часы.
Павел, назначивший мне встречу на семь, все не появлялся.
Он пришел, когда я уже закончила ужин и смаковала «Мохито», с опасливым интересом прислушиваясь к звукам, доносящимся из-под пола. Он, как мне показалось, слегка вибрировал: в подвальном помещении включили мощную звуковую аппаратуру. В «Голом Мерлине» начиналась ночная часть программы.
– О боже! Я так спешил, но все равно опоздал! Простите меня, дорогая, простите!
Павел низко склонил голову, и волнистые волосы упали ему на глаза, но я видела их лукавый блеск сквозь каштановые пряди. Ну-ну, подыграем комедианту.
– Не верю! – нарочито холодно сказала я и оглядела самодеятельного актера с головы до ног. – Не верю, что спешили, и не верю, что раскаиваетесь!
