– Что у Озеркова и остальных, с которыми был связан Марло?
– Они еще раз убедились, что от себя ничего делать не надо. В феврале семнадцатого года явилась людям чудотворная икона Божьей Матери, Державной. То есть, с державой и престолом в руках. А это и значит, что судьба Государства Российского с того момента уже больше не в человеческих, но только в Божьих руках. Так что, господа монархисты, можно сказать, погорячились. А ведь это могло стоить им всего. Разгрома их структур, потери золота и конспирации высотных домов.
– Значит, я больше ее не увижу?
– Теперь эти двое, Рашпиль и Лора, будут искать тебя, как этим был занят много лет Мартин Марло. Правда, в отличие от него, они знают, кого ищут. Поэтому я могу предположить, со второй или треьей попытки, эти юные следопыты наткнутся на следы Училища. А может, даже и поступят в него. Так что однажды ты перед началом своей лекции вполне можешь увидеть, как в аудиторию входит новая студентка, которая почему-то смотрит на тебя с особой пристальностью.
– А я?..
– К тому времени ты будешь Наставником. А с сегодняшнего дня ты – преподаватель Училища.
– Какой курс вы предлагаете мне читать?
– Да ведь какой? Наверное, тот, которого ты есть лучший знаток среди нас всех.
– Да разве может быть такое?
– А вот, к примеру, «Курс молодого бражника»? Наука о том, как пить и не закусывать, – и Наставник, не выдержав далее серьезного тона, залился негромким, дробным смешком.
Алекс не спешил возобновлять беседу, усевшись поудобнее рядом с Наставником у самой воды.
Наконец тот отсмеялся, и какое-то время они сидели молча, как будто набухая влагой от проносившихся мимо клубов тумана тревожно-пепельной окраски.
– Я там видел танки, – нерешительно продолжил Алекс, – а потом ангары и самолеты.
– Вы мчались тогда между третьим и четвертым уровнями. По промежуточному слою. Я думаю, это были первообразы.
– Платоновские идеи?
– Что-то вроде этого. Чисто смысловое пространство. Осколки смыслов, из эпохи между двумя мировыми войнами. Или порождающие модели. Как любил формулировать дедушка Алексей Федорович, он же, как, надеюсь тебе известно, тайный монах Андраник.
Клочья несущегося над рекой тумана теперь почти скрывали от Алекса фигуру Наставника, и его голос доносился как бы из воздуха.
Туман. Да, туман. Пусть так.
Но пусть хоть небо над ними – настоящее.
