– Да, ваша дочь очень хороша. И очень скоро она освободит вас от головной боли, которую имеет любой отец молодой и красивой дочери.
– Женишься, что ли?
– Не я. Но мне кажется, что еще сегодня ей сделает предложение отец того звонаря, с которым она закатилась в ресторан.
– Ладно. Ты не цыганка, а я не баба на базаре. Ты что хотел, когда лез ко мне? Если дочь, – сам каркаешь, что уже кто-то там сговорился ее увести. Если денег – говори, сколько и за что. И канай отсюда по-доброму, раз за тебя Катрин просила. Я ее просьбы, как правило, выполняю. Но по одной в год.
– Нет, речь идет не о деньгах.
– Значит, о людях? О заложниках, что ли, каких? Так нет же, я этим не занимаюсь.
– Есть паренек, зовут его Саня Рашпиль.
– А, вон ты о чем. Так ведь на нем же миллион?
– Не у вас же он взял.
– Пусть и не у меня. Так у моих друзей, партнеров по бизнесу, можно сказать.
– Я знаю, о ком вы говорите. О людях Толмачева. Я даже видел их в деле. На одной площади. Они охотились за моим другом, старлеем Симоновым. Но охота сорвалась.
– Чего же это у тебя друзья в лейтенантах ходят? Ты вон уже заматерел как, а корешки твои, выходит, никак кашу из крупы не сварят?
– Мы подружились с Симоновым только этой ночью. И то только потому, что нас познакомила Лора.
– А это еще кто такая?
– Мы с ней познакомились этой ночью.
– Да что это ты все заладил, о ком тебя ни спроси. Ты что, до этой ночи вообще людей не знал?
– Нет, почему же? До этой ночи я тоже кое-кого знал. Например, Гарика.
– Это что, племянника того?.. Борца за мир?
– Да.
– А почему ты говоришь – знал? Что с ним?
– Его убили. Буквально за минуту-другую до того, как я подошел к его скамейке.
– Мерзавцы. Верь мне, я здесь не при чем. Ни я, ни мои люди. Кого же ты еще знал до этой ночи?
– Мартина Марло. Его тоже убили. Примерно за сутки до Гарика.
– Послушай, что же это получается? Кого ты знал раньше, тех поубивали. Как можно? Значит, ты был им плохой друг. Плохо их охранял.
– Зачем же мне было их охранять, если на них до этого никто не нападал?
– Э, оправдываешься, значит, совесть заела. Ладно, сам на нож налетишь, многое тебе простится, – опять не удержался Круглый, чтобы не намекнуть Алексу относительно реального соотношения сил.
«Чудит старик, играется, нервы свои, верно, так успокаивает», – подумал Алекс, а вслух сказал:
– Так или иначе, вы спросили, я ответил. Я знаю, что после столкновения на площади спецназы Толмачева потеряли след этих людей. А может быть, утратили к ним интерес. В конце концов, как вы сами только что сказали, речь шла всего лишь о каком-то лейтенантике и нескольких его случайных знакомых. А вот братве с самого начала плевать было на всяких там литеров, они и о существовании Симонова, скорее всего, не подозревали.
– Верно гуторишь, станишник. Не подозревали. Потому как им оно ни к чему. Подозрения-то эти.
– Им ничего и не надо было подозревать, потому что им уже все сообщили. Их корешки с Курского вокзала.
– Давай заканчивай, я тут и без тебя кое-что знаю. А чего не ведаю, того, стало быть, мне и не надо.
– Братишки сели на хвост Рашпилю, посчитав, что для одного, он слишком много унес.
– А что? Это так. Не всякая сумма во благо. Так о чем у нас с тобой базар зашел, я что-то не врубаюсь? Не везет мне сегодня, ты у меня уже второй такой. Вон он, за стеной сидит, хиппи по высшим наукам, едрена-матрена. И как начнет закручивать, ну чисто вроде тебя. Я вас сейчас сведу. Только давай с тобой закончим. Значит, что тебе от меня надо, это я более-менее понимаю. А кстати-ка, повтори все это, только ясно и четко.
– Снимите погоню с Рашпиля и тех, кто с ним.
– Да какая там погоня? В Кащенке-то их не обнаружили, ну а из соседней психушки люди добрые уже доложили: там они. Пригрелись и круговую оборону заняли. Ну, чисто дети. Какая там круговая?
– Значит, снимите осаду.
– Понимаю. Миллиончик сам решил с Рашпилем поделить? А в самом деле, зачем моим ребятам? Слишком жирно, испоганятся, со службы разбегутся.
– С деньгами Рашпиль сам разберется, сколько и на что ему нужно. С ним Лора. Я же вам сказал.
– Понятно. Это твоя женщина?
– Будем считать, так. Мне нужно, чтобы Лоре, Рашпилю и всей группе людей с ними была гарантирована безопасность.
– А что ты под этим подразумеваешь?
– Сейчас вы отдадите приказ о том, чтобы с них была снята осада. Таким образом, чтобы они смогли беспрепятственно покинуть территорию больницы и скрыться…
– В неизвестном направлении?
– Ну да. Примерно это я и имею в виду. Во всяком случае, чтобы их никто не преследовал.
– А дальше?
– Не преследовал ни сегодня, ни завтра. Чтобы совсем о них забыли. Если вы так распорядитесь, то так ведь и будет?
– Сегодня, может, и распоряжусь. Если ты мне понравишься. Но откуда ты знаешь, как я распоряжусь завтра?
– А вы мне слово дадите. Это же все очень просто.
– Я? Тебе? Ты сумасшедший. Вы все у меня в руках. Ты и вся твоя полоумная компания.
– Не будем тратить времени. Вы сделаете то, о чем я говорю?
– Это все?
– Нет, конечно. Это самое простое и самое бесспорное. Но прежде, чем я буду говорить с вами о дальнейшем, возможно, что-то захотите сказать мне и вы. Возможно, у вас тоже есть кое-какие проблемы, в разрешении которых я мог бы вам помочь?
– Ты? Мне? А кто ты такой?
Вместо ответа Алекс отошел к окну и, отвернувшись от Круглого, как будто дергал что-то руками у себя на груди.
«Расстегивает сорочку, – догадался Круглый. – Неужели у него там железо за пазухой? Нет, его ребята аккуратные доставили, значит, обшмонать должны были по первому разряду».
Между тем Алекс и вправду расстегнул свою голубую, слегка побелевшую от нескольких лет стирки сорочку, но оборачиваться не спешил. Как будто что-то высматривая там или ожидая еще что-то услышать из-за спины.
В нетерпении Круглый, чувствуя, что вот-вот произойдет или уже происходит что-то важное, но пока ему непонятное, крикнул со всей возможной строгостью, но фактически в панике:
– Кто ты? И откуда?
И только тогда Алекс повернулся от окна в сторону комнаты и плавно приблизился к Круглому. Теперь они стояли на расстоянии метра и будучи разного телосложения, но примерно одного роста могли смотреть прямо в глаза друг другу. Не говоря более ни слова, Алекс отвел правую полу сорочки в сторону и, повернувшись к Круглому в пол-оборота, поднял правую руку вверх.
