– Подумай минутку. Почему герцог Норфолк не ухватился за нее? Как ты говоришь, если король отринет принцессу, леди Маргарет становится наследницей трона. Почему Норфолк не воспользовался этим тайным браком, чтобы заполучить в семью еще одного наследника трона? Почему не одобрил его и не сохранил в тайне?
Монтегю собирается ответить, и тут я раскрываю ему суть заговора.
– Норфолк должен быть совершенно уверен, что король назовет своим наследником Генри Фитцроя, так его дочь Мария Говард станет королевой Англии. Иначе он бы поддержал брак и сохранил его в тайне, как еще одну полезную родственную связь с короной.
– Опасные слова, – произносит Монтегю так тихо, что я его едва слышу.
– Норфолк никогда бы не предал брата ради чего-то меньшего, чем продвижение к трону – брак своей дочери с наследником короля, – выдыхаю я. – Норфолк ждет самой главной возможности для себя и своей семьи. Он знает, что это не леди Маргарет. Он должен быть совершенно уверен, что наследником назовут Генри Фитцроя.
– И что? – говорит Монтегю. – Что это означает для нас?
Я чувствую, как холодею, понимая.
– Это означает, что ты прав и мы должны вывезти принцессу из страны, – отвечаю я. – Король никогда не восстановит ее в правах. И она стоит у него на пути. Она в опасности, раз преградила ему путь. Всем, кто мешает ему, грозит опасность.
Я с молодой королевой Джейн в ее зале аудиенций, незаметно стою за троном, пока сотни людей кланяются ей и пытаются просить о той или иной милости. Джейн довольно равнодушно смотрит на внезапную вспышку интереса к ее здоровью и благополучию. Все приносят ей небольшие подарки, и она принимает их и передает кому-нибудь из дам, которые кладут дары на стол, стоящий сзади. Она то и дело бросает взгляд на меня, чтобы убедиться, что я за всем слежу и одобряю, как ведут себя дамы и как соблюдаются приличия в ее покоях. Я мягко киваю. При всех расходах на содержание принцессы я все еще самая богатая женщина при дворе, я в своем праве, у меня величайший титул, и я намного старше остальных. Мне шестьдесят два, и Джейн – шестая королева, которую я вижу на этом троне. Она права, что посматривает на меня застенчивыми голубыми глазами и убеждается, что все делает правильно.
Она начала свое правление с чудовищной ошибки. Леди Маргарет Дуглас не следовало позволять тайно встречаться с Томом Говардом. Марии Говард, молодой герцогине, жене Генри Фитцроя, не следовало позволять поощрять их. Королева Джейн, взошедшая на трон, который был еще теплым от пота, в страхе пролитого той, что занимала эту должность прежде, была так ослеплена своим новым величием, что не следила за поведением двора и не знала, что происходит. И теперь Том в Тауэре, обвинен в измене, леди Маргарет заперта в своих покоях, а король зол на всех.
– Нет, она арестована, она тоже в Тауэре, – радостно говорит мне Джейн Болейн.
Я чувствую, как привычно колотится мое сердце при мысли о Тауэре.
– Леди Маргарет? По какому обвинению?
– Измена.
Это слово в устах Джейн Болейн звучит как смертный приговор.
– Как ее можно обвинить в измене, когда она всего лишь вышла замуж по любви? – резонно спрашиваю я. – В глупости, да. В непослушании. И, разумеется, король оскорблен. По праву. Но в чем здесь измена?
Джейн Болейн прячет глаза.
– Измена, раз король так сказал, – изрекает она. – А он говорит, что они виновны. И наказание – смерть.
Меня трясет. Если король может обвинить в измене любимую племянницу и посадить ее в Тауэр, приговорив к смерти, он наверняка и свою дочь тоже может обвинить. Особенно когда он зовет ее незаконной и посылает худших из своих людей ей угрожать. Я иду в покои короля, посоветоваться с Монтегю, когда слышу за собой топот марширующих солдат.
На мгновение мне кажется, что сейчас я упаду в обморок от страха, я прижимаюсь к стене и чувствую спиной холодный камень, холодный, как камера в Тауэре. Я жду, сердце мое колотится, пока они идут мимо: две дюжины йоменов стражи в яркой ливрее Тюдоров маршируют в ногу по коридору Гринвичского дворца, направляясь в королевский зал аудиенций.
Как только они минуют меня, мне становится страшно за Монтегю. Я выдыхаю: «Мой сын» – и спешу за солдатами, которые с топотом поднимаются по лестнице в королевские покои, и перед ними распахиваются двери зала аудиенций, куда они заходят колонной по двое, грозные в своей силе.
В зале толпится народ, но короля нет. Трон пуст, король в своих личных покоях, он закрыл дверь от двора. Он не увидит ареста. Если будут плач и крики, они его не потревожат. Я осматриваю людный зал и с облегчением вижу, что Монтегю здесь тоже нет, он, должно быть, внутри, с королем.
Солдаты пришли не за моим сыном. Вместо этого их офицер уверенно подходит к сэру Энтони Брауну, королевскому фавориту, его верному конюшему, и достаточно вежливо просит его проследовать с ними. Энтони поднимается со своего места у окна, улыбается как истинный придворный и небрежно спрашивает:
– И по какому же обвинению?
– Измена, – слышится негромкий ответ, и все, кто стоял рядом с Энтони, будто тают.
Офицер оглядывается на внезапно погрузившийся в потрясенную тишину замерший двор.
– Сэр Фрэнсис Брайан! – выкликает он.
– Я здесь, – отвечает сэр Фрэнсис.
Он делает шаг вперед, и те, кто его окружал, отодвигаются назад, словно они его больше не знают, словно никогда не были с ним знакомы. Он улыбается, черная повязка на его глазу слепо окидывает двор и не находит друзей.
– Чем я могу быть вам полезен, офицер? Вам нужна моя помощь?
– Вы можете пройти со мной, – отвечает офицер с неким мрачным юмором. – Поскольку вы тоже арестованы.
– Я? – спрашивает Фрэнсис Брайан, родственник королевы, родственник бывшей королевы, человек, обеспечивший себе королевскую милость годами дружбы. – За что? По какому обвинению?
– Измена, – повторяет офицер. – Измена.
Я смотрю, как их двоих уводит стража, и обнаруживаю, что рядом со мной стоит герцог Норфолк, Томас Говард.
– Что они могли натворить? – спрашиваю я.
Особенно Брайан, он пережил тысячу опасностей, его по крайней мере дважды изгоняли от двора, и он каждый раз возвращался невредимым.
– Я рад, что вам это неизвестно, – следует угрожающий ответ. – Они вступили в сговор с леди Марией, незаконной дочерью короля. Собирались вывезти ее из Хансдона и переправить во Фландрию. Я бы их за это повесил. Я хотел бы увидеть, как ее за это повесят.
Я возвращаюсь в покои королевы, и всю дорогу меня гложет страх. Дамы спрашивают меня, что случилось, я отвечаю, что только что видела, как арестовали двух вернейших друзей короля. Я не рассказываю им, что сказал герцог Норфолк. Мне слишком страшно, чтобы это повторить. Леди Вудс говорит, что моего родственника Генри Куртене отстранили от личных покоев, поскольку подозревают в сговоре с принцессой. Я изо всех сил изображаю женщину, потрясенную ужасной новостью.
