Джеффри кивает.
– Так и вышло.
– Увы кардиналу, так и случилось. Он должен был сказать королю, чтобы прилепился к жене. Я предупреждала архиепископа Уархема, что если он не вступится за королеву и ее дочь принцессу, то умрет больным, в одиночестве, и бедняком, бедный грешник, он тоже ушел от нас так, как я предвидела. Я предупреждала сэра Томаса Мора, что он должен набраться мужества и поговорить с королем, сказать ему, что он должен жить со своей женой, королевой, и посадить свою дочь, принцессу, на трон. Я предупреждала Томаса Мора, что случится, если он не выступит, и этому еще предстоит сбыться.
Выглядит она глубоко потрясенной.
– А что случится с Томасом Мором? – очень тихо спрашиваю я.
Она смотрит на меня, и ее карие глаза темнеют от печали, словно приговор уже вынесен.
– Господь помилуй его душу, – говорит она. – Я и за него стану молиться. Несчастный человек, бедный грешник. Еще я говорила с вашим сыном Реджинальдом и сказала, что если он будет смелым, смелее всех остальных, то его мужество будет вознаграждено и он станет тем, кем был рожден стать.
Я беру ее за руку и отвожу от своих сыновей.
– И кем же? – шепотом спрашиваю я.
– Он вознесется в церкви, и его назовут Папой. Он станет следующим Святейшим Отцом и увидит принцессу Марию на троне Англии, и то, как истинная вера снова станет в Англии единственной верой.
Я не могу отрицать, это то, о чем я думала и молилась.
– Вы в этом уверены? – шепотом спрашиваю я.
Она встречает мой взгляд с такой неколебимой уверенностью, что я вынуждена ей поверить.
– Меня почтили видениями. Бог почтил меня образом будущего. Клянусь вам, я видела, как все это сбудется.
Я не могу ей не верить.
– И как наша принцесса обретет то, что ее по праву?
– С вашей помощью, – тихо отвечает она. – Вы были самим королем поставлены оберегать и поддерживать ее. Вы должны это делать. Никогда не оставляйте ее. Вы должны готовить ее к тому, чтобы она заняла трон, потому что, поверьте мне, если король не вернется к жене, править ему недолго.
– Я не могу это слушать, – решительно говорю я.
– Я вам ничего не говорю, – отвечает она. – Я рассказываю о своих видениях, а вы можете слушать или нет, как пожелаете. Господь повелел мне говорить вслух; этого мне довольно.
Она ненадолго умолкает.
– Я не говорю вам ничего, чего не сказала бы самому королю, – напоминает она мне. – Меня отвели к нему, чтобы он знал, какие у меня видения. Он со мной спорил, говорил, что я ошибаюсь; но не приказал мне замолчать. Я буду говорить, и пусть слушает любой, кто пожелает. Те, кто хочет остаться во тьме, извиваться в земле, как Рытик, пусть так и делают. Господь сказал мне, а я сказала королю, что если он оставит свою жену, королеву, и притворится, что женился на любой другой женщине, то не проживет и дня, нет, ни часа после этого ложного венчания.
Она кивает, глядя на мое пораженное лицо.
– Я сказала эти слова самому королю, и он поблагодарил меня за совет и отослал домой. Мне позволено говорить такое, потому что это от Господа.
– Но король не свернул со своего пути, – указываю я. – Он мог выслушать вас, но он к нам не вернулся.
Она пожимает плечами:
– Он, должно быть, поступает, как считает нужным. Но я предупредила его о последствиях. Придет день, и когда этот день придет, вы должны быть готовы, принцесса должна быть готова, и если ее трон не будет ей предложен, она должна его взять.
Ее веки на мгновение начинают трепетать, так что я вижу лишь белки ее глаз, точно она сейчас упадет в обморок.
– Ей придется сесть на коня во главе своих людей и укрепить дом свой. Она въедет в Лондон на белом коне, и люди встретят ее ликованием.
Она моргает, и с ее лица уходит отрешенное нездешнее выражение.
– А ваш сын, – она кивает в сторону Монтегю, ждущего в глубине часовни, – будет подле нее.
– Как военачальник?
Она улыбается мне:
– Как король-консорт.
Ее слова падают в тишине часовни.
– Он – Белая Роза, в нем королевская кровь, он родня всем герцогам королевства, первый среди равных, он женится на ней, и они будут коронованы вместе.
Я ошеломлена. Я перевожу глаза с нее на Монтегю.
– Уведите ее, – говорю я. – Она слишком много говорит. Она изрекает опасную правду.
Она улыбается, ее ничто не тревожит.
– Не говорите о моих сыновьях, – приказываю я. – Не говорите о нас.
Она склоняет голову; но не дает обещание.
– Я отведу ее обратно в Сайон, – вызывается Джеффри. – О ней очень высокого мнения в аббатстве. Изучают с нею вместе старые документы и легенды. Сотни людей стекаются к дверям аббатства, чтобы просить ее совета. Она говорит им правду. Все шепчутся о пророчествах и проклятиях.
– А мы нет, – решительно отзываюсь я. – Мы о таком никогда не говорим. Никогда.
Ричмондский дворец, к западу от Лондона, лето 1532 года
Утро, когда я возвращаюсь из Лондона и сообщаю принцессе, что ее отец отправляется в октябре на большой совет во Францию и берет с собой двор, но не ее, выдается трудным.
– Я поеду позже? – с надеждой спрашивает принцесса.
– Нет, – отвечаю я. – Не поедете. И ваша матушка королева тоже не будет присутствовать.
– Отец берет только свой двор?
– В основном дворян, – примирительно говорю я.
– А Леди поедет?
Я киваю.
– Но кто с ней станет встречаться? Не французская же королева?
– Нет, – неловко отвечаю я. – Королева не станет, потому что она родственница вашей матушки. И сестра короля тоже не станет. То есть нашему королю придется встретиться с королем Франции один на один, а мистрис Болейн останется в нашей крепости в Кале и даже не заедет во Францию.
Принцесса, похоже, озадачена этими сложностями, но и любой был бы озадачен.
– А кто спутники моего отца?
– Всегдашний двор, – с тяжелым сердцем отвечаю я; и тут мне приходится сказать правду ей в лицо – ее бледное и обиженное личико. – Он берет с собой Ричмонда.
– Он берет с собой мальчика Бесси Блаунт, но не меня?
Я мрачно киваю.
– И герцог Ричмонд останется погостить во Франции.
– У кого он будет гостить?
Это главный вопрос. Он должен бы гостить у любовницы французского короля. Его надо бы поселить в дом с благородными бастардами. Окружение должно быть ему под стать: равный среди равных, так мы посылаем своих сыновей служить оруженосцами к кузенам и друзьям, чтобы они учились понимать свое место в доме, похожем на свой собственный. По всем правилам куртуазии Ричмонда нужно отправить в дом, похожий на его родной, – в дом благородного бастарда.
