Удивительно, как быстро можно убежать от вашей малозначительной жизни, говорит она крысе, выскочившей из-под колес ее «мерседеса». Деньги — это свобода, но только в том случае, если вы знаете, как избавиться от них. Спонтанность решения дает ей шанс изменить жизнь. Бабушка перестраивается без гормонов, происходит ее реинкарнация в молодую незамужнюю женщину. Возможно, это преобразование всего лишь иллюзия. Она получает меньше квадратных футов и стаи мелких рыбешек, перемещающихся снаружи. Но даже если она только поменяет платье, в новом, по крайней мере, будет иметь вид.
Новый напиток или профессия
Итак, она все начинает сначала. На ее счете в банке достаточно денег, и с работой можно повременить, впрочем, существует множество примеров безнадежного выбора нового старта.
Неделю спустя Барбара лежит в своей старой кровати (но без воды), в окружении новых вещей, по-прежнему в ожидании, когда что-либо произойдет (теперь она в любой момент ждет подъема), воодушевленная изменениями в пейзаже, но все более задается вопросом, что ей делать со всем этим (кроме прыжка в Гудзон). Чего-то по-прежнему не хватает. Она перевезла с собой кровать и кушетку, перетянула матрас, сохранив старую раму для того, чтобы слышать знакомые скрипы. К этому надо прибавить детали мебели и посуду, сложенные в коробках, — их вполне достаточно для мужчины с фургоном и женщины с «мерседесом». Все остальное было брошено — какой смысл тащить с собой обломки прежней жизни и тем более неработающий телевизор. Она все еще не может набраться храбрости и купить новый. Вместо экрана, у нее есть вид из окна. Она проводит канун Нового года в постели, глядя в окно и приходя в себя после неожиданного собственного решения, празднуя в компании с бутылкой игристого и далекими фейерверками за рекой. Новый год, новая жизнь, новый дом с новым видом на Нью-Джерси.
Когда вас одолевают сомнения, смешайте «Мартини». И она смешивает его мысленно, вылезая из кровати, и встряхивает на пути к кушетке, пристально глядя на нераспакованные коробки, чтобы определить, где находятся джин и вермут. Упаковать вещи было легче, чем распаковывать. Она почти все оставила на своих местах, предоставив продажу дома, сломанного телевизора, сумок, обуви и фотографий времен медового месяца агентству, специализирующемуся на обслуживании людей, убегающих от своего прошлого. Продажа участка и стен требовала времени. Она не спешила и была только рада отсутствовать, когда какие-нибудь молодожены придут осмотреть руины ее неудавшегося брака. Однако они не заметят ничего. Ее поразило, что крах нормального существования может казаться едва заметным, как будто человек просто в одно мгновение выбежал из двери, поклявшись никогда не возвращаться.
На следующий день Барбара пришла в себя и быстро вернулась на кровать. Новая жизнь, которую она так долго ждала, не была тем, чего ей хотелось. Она может только спать, здесь или в другом месте, с телевизором или без него. Кровать дает ей ощущение уверенности, больше нет никакого хлюпанья, теперь под ней десять этажей, но ее по-прежнему тянет вниз, к земле силой притяжения и ее деспотичными хозяевами — временем и местом. Барбара возмущается претензией на стабильность, но не может жить без нее. Вернувшись к нормальной жизни, она чувствует себя свинцовой гирей. Исключая полет, только «Мартини» и остается ее единственным противоядием.
Возможно, ей следует перейти на новый напиток. Она могла бы, отдуваясь, тянуть пиво из солидарности с рабочим классом. Уборщица, должно быть, любит попивать по вечерам пиво. Правдоподобнее, впрочем, что немая сука предпочитает жадно заглатывать ром и коку, танцуя сальсу в туфлях Барбары. Бабушка сама чувствует себя немой сукой. Богатой немой сукой. Может быть, ей следовало бы стать уборщицей. Деньги опротивели ей, но там всегда можно найти свободные туфли. Вообще-то, если подумать, почему бы ей не пить прокисшее виски. Это так по-ньюйоркски. Или, точнее сказать, по-манхэттенски. Напиток, названный в честь опьяненного острова, поглощенного морем алкоголя.
Итак, винный магазин или скобяная лавка. Куда на самом деле лучше нырнуть? Туалет не работает должным образом. Похоже, каждый смыв поднимает уровень воды. Впрочем, скобяная лавка должна быть закрыта в эти часы. А бутылка джина прочистит канализационную трубу.
И она решает выйти в город. Какой смысл находиться в центре действия, если не быть одной из многих рядом с барами на каждом углу, раздраженными толпами, только что вышедшими из лифта. Почему не смешать свои собственные напитки и не поссориться с самим собой? Отказавшись от прежней своей жизни, последнее, что ей хочется сделать, — это ходить по магазинам, даже за виски. Без сомнения, все можно получить с доставкой на дом, но до покупки телефонных справочников она отказалась включать телефон. Кто-нибудь может позвонить, а она предпочитает оставаться недостижимой. Телефон в квартире с отсутствующим гудком. Тело в толпе. Некто безымянный, прежде именуемый бабушкой. Несуществующий даже в «Белых страницах».
Мысль о столкновении с толпой дает ей основание для того, чтобы выпить наедине с собой. Она роется в вещах и поднимается со своей фляжкой, ключом, ведущим к остальному. Под банками с оливками отыскались тайные ингредиенты радости и спасения — бутылка джина и полупустая бутылка сухого вермута, пропорции, опрометчиво соответствующие ее любимому рецепту. Немного вермута. Потрясти, а не размешивать. Она не может найти ничего, в чем можно соединить ингредиенты, и делает это в контейнере для льда из холодильника, сливая смесь в свою фляжку. Обед сервирован. Суп из охлажденного джина. С оливками на закуску.
Сбалансированная пища укрепляет ее решение отправиться в путешествие. Наступило время что-то делать с жизнью. Новый напиток — звучит угрожающе, но профессия что-то еще более неопределенное, чем граница ангостуры. Какие навыки у нее есть, кроме смешивания и встряхивания? Какими документами она располагает, кроме лицензии на замужество и бумаг о разводе? Какой опыт она скрывает, кроме многих лет сексуального невежества? И если она действительно хочет работать, что она умеет делать профессионально? Кто нанял бы пьяницу в качестве бармена? В этом возрасте вы слишком молоды, чтобы умирать, но слишком стары, чтобы заниматься чем-то еще. Однако могло быть и хуже. По крайней мере, она получает деньги за то, что ничего не делает. Почему разведенная домохозяйка должна стремиться к работе больше, чем уволенный секретарь? У бабушки есть своя цель в жизни. Неудавшаяся цель — оставаться молодой.
Бабушка когда-то тоже была ребенком. При этом она не вела себя соответственно своему возрасту, она стремилась стать взрослой, прежде чем пришло ее время. Благонравная, изысканная, она двигалась по пути получения образования до тех пор, пока не выпала из детства. Научилась говорить раньше других малышей. Играя, научилась сервировать чай, а перемещенная из гостиной в песочницу изображала собой не кого иного, как королеву Англии, даже разговаривала с английским произношением, которое на Лонг-Айленде считалось неправильным. Она не важничала. Просто считала других детей слишком маленькими. И если взрослых удивляла ее эрудиция, то дети не придавали ей никакого значения. Ханжеское морализирование выдавало ее годы. Она считала детскую площадку прибежищем зла, песок в неряшливой песочнице грязным. Повзрослев, решила, что грязным является секс, подобно тому как поглощение пищи — приемлемая форма каннибализма. Позже ее взгляды сменились жадным аппетитом к ранее презираемым сторонам бытия. Но было время, когда ей казалось, что она на пути к занятию значительного места в обществе, в качестве сторонницы вегетарианства, монахини, оперной певицы или королевы Англии. Барбара ела морковь, делала домашнюю работу, пела и совершенствовала ораторское искусство. Вероятно, она не была предназначена для сцены, преподавание представлялось более вероятной альтернативой. Все говорили, что она может стать хорошим учителем. Казалось, подобная карьера вполне достойна выросшей старой девы. До тех пор, пока она не решила стать шлюхой. Она всегда слишком заботилась о том, что думают люди, так много, что даже не имела иного выбора, кроме как сделать из своей жизни спектакль.
