– Как всегда в своем репертуаре. – Регина произнесла это раздраженно.
– А Данила, он…
– Гуляет. Не могу же я его на ключ запирать, правда?
– Конечно, он уже достаточно взрослый.
– О чем вы хотели со мной говорить?
– У вас ведь были наши сотрудники?
– Явились две девицы-инспекторши. Что они смыслят? Что они могут понять? Когда мы, родители, ничего понять не можем. А тут еще с Надей такая беда… Все одно за другим, одно за другим. Муж все время на службе, он занят, ему некогда, а я… я ничего не понимаю… не могу разобраться.
– В семье всякое бывает, – стала ее успокаивать Катя. – Дети растут, характер меняется, особенно у мальчишек, они самоутверждаются. Регина, вы вспомните себя – тоже, наверное, с родителями какие-то коллизии в детстве были.
– Вы называете побег из дома коллизией?
– Данила не назвал вам причину?
– Нет. Отец было взялся за него, хотел поговорить по-мужски, но… Все без толку, он не желает с нами говорить на эту тему.
– И не сказал, где он был в те дни, что делал?
– Я же говорю вам – нет. Мы ничего не знаем, он молчит. Витя даже не сдержался, накричал на него. Так он заплакал, пустил слезу, только так фальшиво…
– Фальшиво?
– Ну не знаю, как сказать, я чувствую фальшь. Я места себя не нахожу все эти дни. Он вернулся, думаете, я успокоилась?
– Понимаете, когда Данилу искали, его разорванную куртку… он же вернулся домой без нее? Ну вот, ее нашли в лесу – далеко, у поселка Беляны.
– Что он там делал?
– Я бы тоже хотела это узнать. И еще там есть женщина, которая вроде бы видела его рано утром на шоссе. А потом ночью на этом же шоссе была авария и водитель был ранен… изуродован кем-то… Но это к делу не относится. Его ведь к вам соседи привели?
– Нет, не соседи. Позвонила сестра его одноклассницы. Он пришел к ним ночью.
– А как он это объясняет?
– Никак, говорит, что не помнит. Он вообще утверждает, что абсолютно ничего не помнит.
Так, интересно… Только что речь шла о том, что Данила «молчит», отказывается разговаривать с родителями. А теперь он уже «не помнит»?
– Врач его осматривал?
– Мы сразу же вызвали врача. Ничего по своему профилю терапевт у него не нашел. Подержал его в постели пару дней и посоветовал обратиться к специалисту.
– И вы?
– По-вашему, я должна везти своего ребенка к психиатру?
– Я думаю, это ни к чему.
– Вы думаете… Что вы можете думать, Катя? Вы же ничего не знаете. Вы и понятия не имеете, что тут у нас с некоторых пор… Господи, я не знаю, что делать, ведь это же мой сын, мой ребенок… Я так боюсь, я смертельно боюсь…
– Кого?
– Кого? – Регина встала, подошла к столику, достала пачку сигарет, закурила. – Если бы я знала – кого…
Катя молча за ней наблюдала. Спору нет – женщина извелась. Выглядит неважно – лицо серое, взгляд тревожный, бегающий, как будто не может сосредоточиться.
– Знаете… только не говорите ничего, молчите. Мне порой кажется, что он… что это не он. Не мой сын.
– Регина, простите, но это же…
– Его как будто нам подменили! – Регина выкрикнула это, поперхнулась дымом. – И я понять не могу… После того как он вернулся… Нет, раньше, я теперь уверена, это случилось раньше – сразу после нашей поездки в госпиталь. Помните, мы встретились с вами там?
– Ну конечно, товарищ вашего мужа Приходько…
– Это случилось тогда. – Регина села на диван рядом с Катей. – Грех, грех, конечно… Даже думать о таком грех, он же мой сын, я всегда должна быть с ним, помогать, защищать его, но… Но его как будто подменили, он стал другой… И эта его ложь, что так и сочится из него, как яд… Когда отец дома, он… Я знаю, он притворяется при нем. А я… я теперь только боюсь, и все, я даже поговорить об этом с мужем не решаюсь. Может, это я тронулась, это мне психиатр нужен? Но я же не сумасшедшая, во всем остальном я совершенно нормальная. Отчего же в отношении моего ребенка я… это такая мука, я не могу больше этого выносить!
Она уткнулась в Катино плечо. Она вся дрожала, как в лихорадке. Катя обняла ее, начала что-то бормотать, успокаивать. Она и сама была сбита с толку. Нервы сдали, это бывает, это случается. Пережитый стресс, в этом и есть вся причина.
Неожиданно Регина напряглась. Потом быстро отстранилась, вытерла глаза. Движения ее стали суетливы.
Послышался какой-то звук – в холле клацнула дверь.
– Он. – Регина прошептала это одними губами.
Катя сделала жест: вы посидите, а я попробую поговорить с вашим сыном. Она вышла в холл. Мальчик поднимался по лестнице.
– Данила, добрый день.
Он обернулся. Движение было излишне резким.
– Меня зовут Екатерина, помнишь, мы с тобой виделись в…
Продолжая смотреть на нее через плечо, очень пристально смотреть, он поднимался ступенька за ступенькой. Уходил.
– Данила, подожди, пожалуйста.
Он не отреагировал.
– Что же мне, гнаться за тобой?
– Не надо гнаться.
– Данила, твои родители любят тебя.
Он остановился. Стоял на предпоследней ступеньке, возвышаясь над Катей, оставшейся внизу.
– Родители обеспокоены твоим поведением. Твоим побегом из дома. Зачем ты причиняешь им боль?
Он смотрел на нее сверху. И во взгляде этом не было ничего – никакого отклика, никакой реакции. «Кто я для него, чтобы спрашивать вот так? – подумала Катя. – Чужая, взрослая, он и видел-то меня всего только раз, наверное, успел забыть».
– А ты красивая. Я еще ТОГДА заметил.
Катя не поверила своим ушам. Это произнес двенадцатилетний мальчишка. Голос его был по-детски писклявым, а вот манера, тон – смесь вожделения и хищного любопытства, вот что померещилось ей.
– Послушай, ты не…
Он уже был на втором этаже. Секунда, и он скроется за дверью своей комнаты.
– ТОГДА, НА ШОССЕ, ЭТО БЫЛ ТЫ?
Этот вопрос, что не давал ей покоя… Глупо было спрашивать. Данила не ответил, может быть, не понял даже.
Катя вернулась к Регине.
– Вы правы, он не желает общаться. Извините, я лучше пойду.
– И не дадите мне никакого совета?
– Посоветуйтесь с мужем. Может, правда надо показать вашего сына хорошему детскому психологу.
СКАЗАТЬ ЕЙ ПРО МЕДСЕСТРУ ИЗ ГОСПИТАЛЯ? НЕТ, ЛУЧШЕ ПОКА НЕ ГОВОРИТЬ, УЧИТЫВАЯ ЕЕ СТРАННЫЕ ФАНТАЗИИ НАСЧЕТ «ПОДМЕНЫ»…
Катя вышла за ворота. Улица была тиха и пустынна, сюда не доносился шум транспорта, и деревенские собаки не лаяли. Только ветер шуршал листвой.
