Небойша обернулся к нему и вдруг что-то быстро, нервно произнес по-албански. Какое-то странное словосочетание почти целиком из шипящих.
– Замолчи, – отмахнулся Сокол. – Тебе самому-то не смешно?
– Чего это он? – нахмурился Приходько. Небойша, их переводчик, никогда не позволял себе такого.
– Говорит, что к нему обращался учитель, умолял повернуть назад. Он, мол, свой, должен понять, – Сокол поморщился, – про какую-то пиявку…
– Пиявку?
– Ну, пиявка, upir по-нашему… черт знает что…
– Учитель сказал, это как зараза. Хуже чем вирус. И человека уже не существует. Слушайте, я хочу получить деньги за поездку, – выдал Небойша.
– Сейчас?
– Да, иначе я…
– Ты что там, в кустах гашиша накурился? – грубо оборвал Сокол, прибавив ругательство, понятное русскому уху и без перевода.
– Говорят – туда ехать опасно. Заплатите мне сейчас, хотя бы за половину пути.
Приходько, удержав Сокола, уже готового взорваться, сунул Небойше деньги – на, подавись. Не хватало только собачиться сейчас между собой.
– И все же, что случилось? О чем речь идет? Вы скрываете от меня – это нечестно. – Рая Чистякова нахмурилась. – А по-моему, вид у этого учителя был искренний.
– Нет времени пересказывать все эти глупости, – отмахнулся Сокол. – Знаете, коллега, после войны мы все здесь так мечтали жить в объединенной Европе, без границ. А теперь меня это объединение, этот «микст» что-то пугает. Какие преступления стали совершаться, я в полиции уже пятнадцать лет служу – ничего подобного раньше… Что они нам рассказали… Чушь собачью! Даже соврать не смогли правдоподобно, чтобы выгородить своих сельчан. Пиявка… Upir… Это ж каменный век, Средневековье. Они до сих пор тут, в этих горах, живут по средневековому укладу. Когда здесь невеста замуж выходит, ее родня в качестве подарка жениху пулю дает. Чтоб было чем прикончить в случае ее измены, чтобы на патрон не расходоваться. А их кровная месть? Это дикий обычай. А их…
– Лучше бы к здешнему мулле заехали, – прервал его Приходько. – Право, было бы больше пользы.
Село Требиште давно исчезло за поворотом дороги. Но что-то осталось… Отголосок, эхо…
Тени стали длиннее, солнце садилось в тучу, похожую на гигантский дирижабль.
– Тут дожди если зарядят, то надолго, – сказал шофер Небойша.
Горная дорога, линия электропередачи, столб с указателем. И – черный «Мерседес», взявшийся словно ниоткуда, а за ним еще один – мимо, мимо. Какой-то местный набоб – чиновник или военный с охраной – на большой скорости с гор в направлении Шкодера. И снова столбы, столбы с указателями, эти вехи цивилизации.
И вдруг дорога, поднимавшаяся все выше, перевалив через гряду, пошла вниз, и возник перекресток. Направо уводило хоть и разбитое, но асфальтированное шоссе, туда же шла и высоковольтная линия. Налево змеилась ухабистая поросшая травой грунтовка. Видно было сразу, что по ней ездили мало.
– Сворачивай, – приказал Сокол, сверившись с картой.
Свернули налево и через два километра въехали в буковый лес. Лучи заходящего солнца сквозь кроны, тронутые желтизной. Небойша прибавил газа, то и дело поглядывая на навигатор. Дорога шла вниз. Приходько высунулся наружу и понял, что они уже едут по ущелью – буковый лес густо покрывал склоны, потом он поредел, и дорога ушла в туннель, пробитый в толще известняка, – очень короткий туннель, похожий на въездные ворота. Выехав из этих «ворот», они увидели что-то непонятное.
В склоне горы, как рана, зияли развалины. Это была старая церковь, высеченная прямо в известняке, – обвалившийся купол и маленький зал, похожий на открытую всем ветрам, всем дождям пещеру. У обочины дороги были разбросаны крупные валуны. Джип остановился – они все вышли. Валуны были нагромождены не просто кучей, складывалось впечатление, что когда-то очень давно они ПЕРЕГОРАЖИВАЛИ дорогу, как стена. Тут же был навален грудой и еще какой-то мусор. Приходько увидел старые автомобильные покрышки, сложенные вперемешку со сгнившим валежником и бревнами. Если скопище валунов было похоже на рукотворный барьер, то кучи покрышек и дров очень напоминали… кострища, которые кто-то подготовил, чтобы поджечь.
Приходько нагнулся и вытащил из мусора ржавую канистру. Она еще хранила запах бензина.
– Знаете на что это похоже? – сказала Рая Чистякова. – На рубеж обороны.
Они вошли в разрушенную церковь. Стены были густо замазаны черным. Возможно, тут когда-то были фрески, а может, и нет.
– Известняк. Тут в горах его раньше добывали, – сказал Сокол, дотрагиваясь до камня. – Значит, поблизости находится шахта или штольня. Надо узнать у кого-то из местных, не может такого быть, чтобы тут совсем никто не жил.
Мотор джипа нарушил тишину. Шофер Небойша включил магнитолу, даже громкость прибавил: бормотание какой-то далекой радиостанции, помехи, обрывок музыки – рок-н-ролл, снова помехи, щелчки, шипение, потом голоса, поющие албанскую песню, – волынка-гайда, флейта-зурна, барабан. И как будто это та же самая песня или все здешние песни похожи друг на друга? Один голос, два голоса, три-семь голосов, то сливающихся, то расходящихся октавой.
Налетел порыв ветра, и где-то там, за горой, глухо и пока еще невнятно заурчал гром. Радио умолкло. Солнечный свет стал оранжево-тусклым. Он не померк, не погас, он как-то тихо умирал, сочась сквозь листву – обтекая стволы, обволакивая ветви, делая все ясно видимым, четким, почти осязаемым и одновременно нереальным.
Это Олег Приходько по прозвищу Троянец помнил очень хорошо и очень долго – потом.
Оранжевость, яркость, распадающаяся на отдельные пятна. По лобовому стеклу и по крыше джипа забарабанили капли. Все быстрее, все громче, все чаще. И вот уже дробь превратилась в ливень. Гром прогремел ближе, но по-прежнему мягко. И молнии никакой не было перед этим – они не заметили молнии. Их взгляды приковало ДРУГОЕ.
Облупленные домишки под черепичными крышами ползли вверх уступами по склону горы среди зелени и серых камней. Разбитая, выложенная булыжником улица уводила к рыночной площади. На самом верху – развалюха с проваленной крышей и зияющими дырами окон – и ВСЕ ЭТО сквозь струи дождя, сквозь мокрую мглу, которую хотелось раздвинуть руками, откинуть прочь, чтобы убедиться… что это действительно существует – здесь. И там – в Требиште, которое они покинули… Или только здесь… Пропитанная дождем призрачная копия, слайд, вмонтированный в пейзаж, обман зрения?
Словно и не было никакой дороги в Крум…
Только вот не хватало кое-каких деталей в этой КОПИИ. Не было минарета мечети. И гнезда аиста на высоком дереве тоже не было. Там, среди сучьев, промелькнула какая-то косматая тень – точно кто-то сидел в дозоре…
Шум дождя…
Шорох шин…
Джип остановился. Включенные дворники еле справлялись с потоками воды. Сквозь лобовое стекло они увидели…
