Тот день оказался ужасно скучным.
Через несколько дней, когда Тут, по-видимому, смирился с присутствием на скучных заседаниях, которые казались бесконечными, случилось нечто действительно интересное – настоящий тайный Совет, на котором состоялась встреча мудрого старца Эйе и молодого военачальника Хоремхеба.
Они всегда беседовали наедине, остальных же без всякого снисхождения и уступок выпроваживали вон. Таково было доверие фараона к своим любимейшим подданным. Когда они вошли, мы с Тутом поднялись, чтобы уйти, но фараон задержал нас, к вящей зависти советников и жрецов.
– Ты уже достаточно взрослый, чтобы участвовать в наших совещаниях и при желании высказывать свое мнение. Рамосе, ты тоже останься, это касается непосредственно тебя.
Бросив взгляд на Тута, старый Эйе пожал плечами.
– Как скажете, но, по-моему, эта ноша слишком тяжела для юных плеч.
Хоремхеб лишь поднял брови и вызывающе посмотрел на фараона и косо – на меня.
– Пи его тень. Обсуждение закончено, – сказал фараон.
Тут беспокойно заерзал в кресле. Я знал, что он запомнит слова Эйе, восприняв их как оскорбление, а не простое желание защитить.
Они начали беседовать, как хорошие приятели, и это удивило и Тута, и меня, потому что мы никогда не присутствовали на совещаниях высших руководителей страны. Тут опять заерзал.
– Отец, как ты можешь позволять, чтобы с тобой, живым богом, говорили так неуважительно?
Все заулыбались.
– Мы старые друзья, – пояснил фараон. – Здесь не место для формальностей. Иначе все слишком затянется. Этикет хорош во время церемоний.
Военачальник Хоремхеб нам подмигнул.
– Когда-нибудь я расскажу вам правдивую историю о царях и богах, и вы поймете, что с ними не стоит церемониться.
Фараон сердито посмотрел на Хоремхеба, и тот замолчал. Визирь Рамосе, фанатичный поборник древней справедливости, олицетворением которой является богиня Маат, с неудовольствием озирал собравшихся.
– Так вот, слухи о вашей болезни становятся все упорнее, – начал Эйе и снова пожал плечами. – Разложение чиновников растет, несмотря на то что я пытаюсь всячески противостоять козням жрецов. И это еще не все. Важные посты заняты бездарными людьми, из‑за их просчетов народ нищает, а значит, негодует. Хотя добросовестные чиновники не в силах противостоять развращенным, в стране сохраняется хрупкое равновесие, но, если разлив Нила будет слабым, ситуация может измениться. Чтобы восстановить порядок, вы должны управлять государством твердой рукой.
– Ваше величество, мудрый Эйе, разумеется, сгущает краски. Он не знаком с тонкостями управления, поскольку занимает почетную должность, тогда как ваш покорный слуга, а также начальник писцов и управляющие запасами зерна и мяса готовы предложить вашему вниманию все необходимые записи, – заявил оскорбленный Рамосе.
– Что вы понимаете в учете? Ваше дело следить за тем, чтобы справедливость торжествовала, а не рыться в папирусах. – Эйе тоже не собирался сносить оскорбления. Не обладая никаким официальным титулом, он, в сущности, был первым человеком в государстве после фараона. – У себя вы, конечно, умеете вести учет, судя по тому, в какой роскоши живете.
– Мои учетные записи открыты каждому!
– Как и государственные!
В разговор вмешался военачальник:
– Не спорьте попусту. Всем известно, что жрецы Амона пользуются непререкаемым авторитетом среди знати, они распределяют посты и, в конечном счете, обладают реальной властью. Они сеют панику, предрекают голод, катастрофы и во всем винят вас… Ну и, конечно же, Атона.
– Ты никогда ни во что не верил! – выкрикнул фараон с оскорбленным видом. – Чем тебе не угодил мой отец?
– Это правда. Я не верю в Атона. Но это не мешает мне верно вам служить. Ведь так? – Хоремхеб бросил взгляд на нас с Тутом. – Что вам до того, верю я или не верю в вашего бога? Только сдается мне, что у него всего один верный раб.
Эхнатон вскочил со своего трона из золоченого дерева.
– Да как ты смеешь?!
– Ваше величество, пожалуйста, успокойтесь! – вмешался мудрый Эйе.
Его самообладание восхитило меня. Он был стар, но в его взгляде сквозили мудрость и спокойствие, которое передавалось окружающим. У него были правильные черты лица, хотя отвисшие щеки и особенно мохнатые брови на выбритом лице придавали ему грозный вид (наверное, он не брил их нарочно, чтобы казаться более суровым).
Вопреки новой моде он был в простой набедренной повязке и старой тунике из грубого льна, без драгоценностей, украшений и даже знаков отличия, ибо, надев их, он стал бы походить на одного из тех послов, над которыми мы потешались.
– Ваше величество, как это ни печально, в его словах есть доля истины, и вы должны их услышать. Вас окружают подхалимы, не смеющие вам противоречить, но тот, кто по-настоящему вас любит, говорит не то, что вам приятно, а правду, которая порой бывает горькой.
Я бросил взгляд на Тута. Он побелел как полотно.
– В приграничных областях также распространяются слухи, – продолжал Хоремхеб. – Их разносят шпионы, в то время как враги теперь в опасной близости к нашим рубежам. Они отвоевывают города, которые с таким трудом покорил ваш отец. Те, кто раньше безоговорочно полагались на вас, теперь выжидают, чтобы либо убедиться в том, что вы сильны, как прежде, либо заключить союз с вашими врагами. Я считаю, что пора предпринять решительные действия. Прошли те времена, когда союзники просили нас о помощи. Наш добрый Бириаваза, правитель Дамаска, был первым, кто, обратившись за помощью, ее не получил. Он геройски сражался, однако же пал… Мы растеряли всех наших сторонников. – Он указал на стол. – Это Египет. Мы лишили его двух ног. С помощью двух оставшихся он еще сохраняет неустойчивое равновесие, но это не может длиться вечно.
Продолговатое лицо фараона напряглось, он выпятил свои толстые губы и скрипнул зубами. Узнав, что наши дела настолько плохи, я испугался. Почувствовав, что перешел границу дозволенного, Хоремхеб замолчал, но Эхнатон, подавив свой гнев, не произнес ни слова. Эйе поспешил вмешаться, чтобы отвлечь внимание фараона от военачальника:
– Ваше величество, если мы проявим слабость, враги подойдут к нашим прежним рубежам, и мы не сможем дать им отпор. Пока мы истощаем казну, чтобы накормить народ и сгладить последствия бездарного управления, другие страны тратят средства на создание сильного войска.
– Как это бездарного? – завопил Рамосе. – Если бы не присутствие нашего покровителя, я приказал бы заковать вас в цепи!
– Молчать, глупец!
Я посмотрел на Хоремхеба. Он был подобен льву. Несмотря на молодость, у него были широкие плечи, мускулистые руки и ноги и прекрасная выправка. Правда, голова была плохо выбрита. Побледневший визирь замолчал, испугавшись военачальника, который мог убить его одним ударом. Фараон, хотя и был рассержен, с любопытством наблюдал за своими подданными.
