– Сэр рыцарь, – сказала она, стараясь принять уверенный тон, – очень жалею, если мое неожиданное появление прервало ваши уединенные мечтания. Лошадь моя, вероятно, почуяв соседство вашей, привела меня сюда.
– Я, – отвечал незнакомец торжественно, – существо, с которым мало кто ищет встречи, прежде наступления момента, когда он не может избежать его.
– Ваши слова, сэр рыцарь, соответствуют зловещему виду, который вам угодно представлять. Но позволено ли мне обратиться к тому, чья наружность так страшна, с просьбой провести меня через этот дикий лес? Я хочу сказать, можете ли вы указать мне дорогу к какому-нибудь замку, городу или ближайшей гостинице?
– Странная смелость, – отвечал Рыцарь Могил, – вступать в разговор с тем, кто прозван Неумолимым, Непоколебимым, которого даже самое несчастное существо старается не призывать на помощь из боязни, что просьба его будет скоро исполнена.
– Несмотря на вашу страшную речь, я полагаю, что вы соблюдаете правила вежливости, к которым обязывает вас благородный рыцарский обет.
– Если вы хотите, чтобы я был вашим проводником, то на одном только условии: следовать за мной, не задавая никакого вопроса о цели нашего путешествия.
– По необходимости должна вам подчиниться, если вы согласны сами служить мне проводником. Я верю, что вижу в вас одного из несчастных благородных шотландцев, взявшихся за оружие, как они говорят, для защиты свободы. Стечение обстоятельств привело меня к вам, и я теперь прошу вас только об одной милости: так как вы знаете этот край, проведите меня к английской границе. Будьте уверены, что, где бы я ни проходила, ваши тайные убежища, ваши засады останутся для меня невидимы, а если сумма денег, достаточная для выкупа знатного графа, поможет уладить дело, то эта сумма будет вам аккуратно выплачена. Кто бы вы ни были, не отказывайте мне. Вспомните, как приятно было бы вам, если бы ваши друзья и родные в подобных обстоятельствах встретили участие в английских рыцарях.
– Но оказывали ли они его? – сказал рыцарь еще более мрачным тоном. – Благоразумно ли, с вашей стороны, просить покровительства у человека, которого вы считаете настоящим шотландским рыцарем единственно по оригинальности и крайней бедности его костюма. Благоразумно ли напоминать мне, как английские лорды обращались с прелестнейшими девицами и дамами Шотландии? Разве клетки, служившие им тюрьмой, не висели на зубцах стен, чтобы каждый мог видеть самых благородных пленниц, даже королеву Шотландскую? Разве подобные воспоминания могут внушить шотландскому рыцарю сострадание к английской даме? Нет! Холодный и бесчувственный, как могила, которую я представляю, я не окажу вам никакой помощи в этом отчаянном положении.
– Не будьте столь бесчеловечны! Подобное поведение затемняет блеск вашей славы, которую вы приобрели мечом или копьем. Это значит решительно отказаться от чувства справедливости, которое заставляет защищать слабого против сильного. Это значило бы желать отомстить за оскорбление Эдуарду Плантагенету посредством оскорбления английских дам и девиц, которые не присутствуют в его советах и которые, может быть, не одобряют этих войн с Шотландией.
– Вы не отступитесь от своей просьбы, если я вам скажу, что покровительство мое может быть роковым для вас?
– Будьте уверены, что меня ничто не устрашает и что я, не колеблясь, прошу вас быть моим проводником. Может быть, вы знаете, кто я, и тогда вы можете судить, в состоянии ли сам Эдуард наказать меня.
– Каким образом я могу знать, кто вы и каково ваше положение? Действительно, оно должно быть замечательно, если вы можете удержать неумолимого Эдуарда или внушить ему какое-нибудь чувство справедливости или человечности. Всем знающим его известно, что вследствие обыкновенных обстоятельств он едва ли удержится от своих свирепых инстинктов. Но, как бы то ни было, сударыня, раз вы дама и требуете моей помощи, я должен заслужить ваше доверие. Для этого вы обязаны слушаться моих советов, которые скорее будут приказаниями. Это единственный способ быть вам полезным, и очень вероятно, что в нужную минуту я исчезну, как привидение, которое боится приближения дневного света.
– Ах, не будьте столь жестоки! Рыцарь и благородный человек имеют обязанности, преступить которые вы не можете.
– Да, и они для меня священны. Но есть также обязанности вдвое священнее, ради которых я должен пожертвовать теми, какие имею по отношению к даме. Главный вопрос в том, захотите ли вы после всего сказанного воспользоваться моими услугами или мы пойдем каждый своей дорогой?
– Я принимаю ваше предложение со всеми условиями и вверяю себя вам и покровительству неба. Но чтобы вы могли быть действительно мне полезным, вам необходимо знать мое имя и положение.
– Ваша подруга все мне сказала, но не думайте, что звание, красота, богатство и самые высокие таланты имеют какую-нибудь цену в глазах того, кто носит могильные одеяния и чьи чувства и желания давно уже лежат во гробе.
– Как бы то ни было, я вверяюсь вам без страха и убеждена, что доверие мое не будет обмануто.
Глава XV
Леди Августа последовала за своим странным проводником. Они вскоре въехали в лесную чащу, где молодая англичанка едва успевала следовать за Рыцарем Могил. Заметив это, проводник стал удерживать лошадь, оглянулся и проговорил как бы самому себе: «Нет надобности так торопиться».
Он поехал медленнее. Путники подъехали к краю глубокого оврага, перерезанного множеством потоков и заросшего деревьями, в чаще которых могли укрываться иные агенты без малейшего страха. Кроме того, Рыцарь Могил, казалось, старался запутать леди Августу так, чтобы она решительно не могла припомнить дороги. Если появлялись какие-либо следы жилья, он тщательно избегал их, однако он не мог не встретиться с кем-нибудь из обывателей, которые, однако, несмотря на чудовищность его костюма, не выказывали ни малейшего удивления. Легко понять, что Рыцарь Могил был известен в этом краю и имел сторонников или сообщников, которые были ему верны. Совиный крик раздавался в разных частях леса, и леди Августа, привычная к этим звукам во время путешествий с Бертрамом, замечала, что проводник ее, услыхав эти крики, немедленно изменял направление. Это случалось так часто, что новое беспокойство овладело несчастной путницей.
Утро этого замечательного дня (было Вербное воскресенье) прошло таким образом, и хотя леди Августа употребляла самые задушевные слова, чтобы тронуть своего путника, и предлагала ему сокровище за один только откровенный ответ, Рыцарь Могил оставался глух ко всем мольбам открыть ей цель их пути.
Наконец он, как бы сжалившись над ней, подъехал к ней и сказал торжественным тоном:
– Ты поверишь без труда, что я не один из тех рыцарей, блуждающих по лесам, которые ищут приключений, чтобы заслужить благосклонность девицы; но я согласен исполнить в известной степени твою просьбу, и судьба твоя будет зависеть от воли того, кому, говорят, ты готова подчинить свою волю. Как только мы приедем к месту, а это должно случиться скоро, я напишу сэру Джону Уолтону, и ты сама проводишь нарочного, который поедет с моим письмом. Вероятно, он не замедлит с ответом, и ты сможешь убедиться, что тот, который казался глухим и бесчувственным к твоим мольбам и ко всякой сильной страсти, ощущает, однако, некоторую симпатию к красоте и добродетели. Твоя безопасность и счастье зависят от тебя и избранного тобой человека; значит, ты сама произнесешь себе приговор.
