Встал и адвокат противной стороны. Это был старый делец, который удачно заметил, как речь Аллана повлияла на слушателей. Он начал с того, что произнес похвалу своему юному собрату, заявил, что готов отвечать ему по пунктам, но просил несколько часов, чтобы приготовиться к ответу. Далее он заметил, что Аллан, как и можно было ожидать, не принял во внимание одного обстоятельства: корреспонденцию, существовавшую между обеими сторонами.
Суд предоставил мистеру Тугу два дня для ответа, дав, однако, понять всю затруднительность его положения, и спросил у Аллана, желает ли он говорить теперь же или отложит до будущего заседания.
Аллан отвечал, что готов немедленно дать все объяснения, ибо он хорошо знаком с корреспонденцией своего клиента, и обернулся к отцу, который и передал ему письма, подобранные по порядку.
Прочтя несколько штук, он взял очередное письмо, и на лице его выразилось удивление… Он начал было речь, но прервал ее, в глазах его отразился ужас, молодой человек вдруг вскрикнул и убежал, не отвечая на все посыпавшиеся на него вопросы.
Произошла суматоха.
Глава II. Продолжение рассказа
Надобно сказать, что Александр Файрфорд утром этого знаменательного дня получил от своего приятеля и корреспондента, дамфрисского головы Гросби, деловое письмо со следующей припиской:
«Пользуясь случаем, уведомляю вac, что между рыбаками Солвея вспыхнуло недовольство: они разрушили завод, поставленный в заливе, и напали на дом квакера Геддса, причинив много вреда. С грустью должен прибавить, что в этой свалке я видел молодого Летимера, и что с тех пор о нем ничего не слышно. Поговаривают об убийстве, но это, может быть, пустой слух. Так как этот молодой человек вел себя довольно странно все время, пока находился в этом краю, только один раз приняв мое приглашение обедать и блуждая по ночам с бродячими музыкантами и прочей рванью, можно надеяться, что исчезновение его объяснится какой-нибудь другой причиной. Однако его слуга приходил ко мне осведомиться, не видел ли я его господина, вот почему я и счел своей обязанностью известить вас обо всем этом.
Уильям Гросби».
Получив это письмо, старик Файрфорд не хотел его показывать сыну накануне защиты из боязни, чтобы молодой человек в порыве дружеского чувства не оставил свои обязанности. Но на беду старик первый раз в жизни выказал неаккуратность и второпях несчастный этот листок сунул в пачку писем, приготовленных для процесса. Вот причина непонятного для многих бегства молодого адвоката.
Александр Файрфорд немедленно побежал домой, но вместо сына нашел у него в комнате письмо, в котором молодой человек, извиняясь за свой поступок, заявил, однако, что отец был отчасти сам виноват, скрыв от него такие важные сведения о его единственном друге.
Понятно, что старик огорчился, но огорчение это усилилось досадой, когда со всех сторон стали приходить и присылать с расспросами о здоровье молодого адвоката, подававшего такие блестящие надежды.
Бедный Питер Пибль, дело которого остановилось, подал жалобу на своего адвоката, и завязался новый процесс.
Между тем прошла неделя, а удрученный отец не имел известий от сына. Правда, Гросби уведомил его о прибытии в Дамфрис молодого адвоката, но прибавил, что Аллан немедленно уехал на поиски своего друга.
Глава III. Журнал Дарси Летимера
Любезный Аллан,
Любя тебя более всего, я тебе адресую эту историю, которая, может быть, попадет в другие руки. Очень даже может случиться, что она достанется тем, кто держит меня в настоящее время в плену: но что нужды! Они увидят лишь то, что им известно: что я как человек, как англичанин, возмущен их обращением со мной, что я решил прибегнуть к любым средствам для своего освобождения, и что я не боюсь смерти, за которую, убежден, отомстит отечественное правосудие. Но я буду продолжать рассказ о моих похождениях, начатый в моем последнем письме.
По прибытии в Шеффердс-Буш, в гостиницу, я большую часть утра посвятил письму тебе. Весь день после этого меня томила страшная скука; маленький Бенджи, с которым я часто виделся, предложил мне развлечение, а именно вызвался свести меня к Солвею посмотреть, как будут ловить рыбу сетями. Он до такой степени настаивал на этой прогулке, что я не мог не заподозрить какого-то умысла.
Тут я вспомнил, что уехал, не попрощавшись, от добрых квакеров и решил сходить в Маунт-Шарон извиниться, позволив Бенджи сопровождать меня. В Маунт-Шароне меня встретили с обычным радушием и дружески приняли мои извинения, предложив переночевать в их мирном доме. Вследствие этого я поручил Бенджи отнести мою удочку в Шеффердс-Буш и сказать в гостинице, чтобы меня не ждали. В сумерки мы вышли на террасу полюбоваться звездным небом. Мисс Геддс обратила мое внимание на падающую звезду. Я взглянул и увидел ракету.
В этот момент взвилась другая ракета, как будто в ответ на первую.
Квакер подумал немного и сказал сестре:
– Рахиль, уже поздно, однако мне необходимо пойти на завод, там я и переночую в доме приказчика.
– Нет сомнения, что рыбаки угрожают нашему заведению. Джоши, ведь ты мирный человек, неужели же ты добровольно поедешь туда, где тебя могут заставить принять участие в ссоре?
– Я мирный человек, Рахиль, – отвечал квакер, – и не изменю себе; но если я могу подействовать на злых людей словом и убеждением, то никогда не откажусь от этого.
И он немедленно велел оседлать лошадь. Мне не хотелось оставаться в доме без хозяина, и я предложил Джоши сопровождать его, а Рахили сказал, что буду служить ее брату защитником.
Мисс Геддс обрадовалась этому.
– Согласен ли ты, брат? – спросила она.
– Ты достойна порицания, Рахиль, – отвечал квакер, – потому что, желая успокоиться относительно меня, подвергаешь опасности молодого человека – нашего гостя, о котором, должно быть, беспокоятся преданные ему сердца.
– Нет, достойный друг, – воскликнул я, пожимая ему руку, – я не так счастлив, как вы думаете! Если бы со мной и случилось что-нибудь, то обо мне некому пожалеть.
– У тебя доброе сердце, – отвечал Джоши, пожимая мне руку в свою очередь. – Молодой человек поедет со мной, Рахиль.
Квакер приказал оседлать лошадь и для меня, и вскоре в сопровождении слуги, который взял корзину с провизией, мы выехали на завод. Было около девяти часов вечера.
На тонях стояло несколько домов, лучший из которых занимал приказчик. Последний нас встретил со свечой в руке и в сопровождении трех ньюфаундлендских собак, которые бросились было с лаем, но замолчали по приказанию хозяина. Это был среднего роста человек, коренастый и плотный, с парой пистолетов за поясом. Как я узнал впоследствии, прежде он служил во флоте, а теперь стал управляющим в рыболовецкой компании.
– Ты не ожидал меня сегодня, друг Девис? – спросил квакер.
– Не ожидал, мистер Геддс, – отвечал приказчик, подвигая нам стулья к огню, – и, правду говоря, не желал вас видеть.
