– Это откровенно, Джон Девис.
– Без сомнения. Я знаю, что вы не любите длинных разговоров.
– И ты, конечно, догадываешься, зачем мы пришли так поздно?
– Догадываюсь. Вы, вероятно, видели сигналы этих проклятых контрабандистов.
– Я надеюсь, дело не дойдет до открытой ссоры. Позови всех наших людей, я хочу отдать им приказания.
– Ни один не явится, мистер Геддс, я в этом ручаюсь. Все они, почуяв опасность, бросились в лодки и уплыли, оставив меня и маленького Фила.
– Значит, ты можешь надеяться лишь на помощь маленького Фила против ста, а может быть, и двухсот человек?
– А у меня еще есть три собаки. При том же, если нельзя рассчитывать на вас, то вот молодой человек, который не откажется поддержать меня.
– Без сомнения, и я даже вижу, что ты вооружился на всякий случай. Покажи-ка мне свое оружие.
– Извольте, это пара добрых пистолетов. Они помогут мне уложить, по крайней мере, двух негодяев. Стыдно было бы спустить флаг без выстрела. Но осторожнее, мистер Геддс, я положил двойной заряд.
– Да, да, Джон Девис, я буду осторожнее, – отвечал квакер и бросил пистолеты в ушат с водой, – и постараюсь сделать бесполезными эти орудия истребления.
Джон Девис нахмурился.
– Вижу, что вы намереваетесь спустить флаг, – сказал он, – в таком случае вы это лучше сделаете без меня. Но я не могу оставить своего поста без приказания.
– И я тебе приказываю отправиться немедленно в Маунт-Шарон и увести с собой маленького Фила. Где он?
– Я его поставил на аванпост наблюдать за движением этих негодяев.
– Ты должен немедленно идти в Маунт-Шарон и оставить маленького Фила на некотором расстоянии отсюда за большими песчаными холмами. Ты его хорошенько прикрой плащом. Пусть он наблюдает за всем, что будет происходить здесь, и если увидит какое-то насилие, пусть спешит известить тебя. В таком случае – я тебе доверяюсь. Девис, ты отведешь мою сестру к нашим друзьям в Дамфрис и уведомишь гражданские власти о происшествии.
Старый моряк задумался с минуту.
– Мне тяжело, мистер Геддс, оставлять вас в этом положении, – сказал он, – а между тем, оставшись здесь, я только поврежу вам. Притом же надобно позаботиться о вашей сестре, мисс Рахили, ибо эти сумасшедшие пойдут и в Маунт-Шарон, уничтожив рейд, на котором я предполагал простоять всю жизнь на якоре.
– Хорошо, Джон Девис, и ты сделаешь одолжение, уведя и собак с собой.
– Без сомнения. В таком случае прощайте, Бог да сохранит вас.
Девис свистнул собакам и вышел из хижины.
По уходе моряка мы принялись за корзину, оставленную слугой, и, поужинав хорошенько, разместились на двух постелях.
Джоши утверждал, что нас испугала фальшивая тревога.
Глава IV. Продолжение журнала Дарси Летимера
На рассвете я проснулся и выглянул в окно. Саженях в ста я заметил толпу людей и вышел посмотреть. В этот момент Джоши вышел вслед за мной и сказал, взяв меня за руку:
– Пойдем без страха к ним навстречу, мы не сделали ничего, что бы заставило нас покраснеть. Друзья! – воскликнул он, повышая голос, – что вы за люди и чего хотите?
В ответ раздались насмешки, и два скрипача, шедшие впереди, заиграли оскорбительную песню:
Жена квакера весело танцевала,
И квакер танцевал вместе с ней…
Несмотря на тревогу, мне кажется, я узнал смычок старого слепца Вилли Бродяги.
Скоро толпа окружила нас и раздались крики:
– Берите квакера! Берите! Попались оба – квакер мокрый и квакер сухой.
– Так что же, – отозвался один голос, – мокрого надобно повесить, чтобы высох, а сухого утопить, чтобы вымок.
– А где же старая морская выдра, Джон Девис? – воскликнул другой.
– Джон Девис, я полагаю, будет скоро в Дамфрисе и…
– И приведет против нас краснокафтанников и драгунов, старый он лицемер! – раздалось со всех сторон.
На Джоши бросились несколько человек, я защищал его, сколько мог, большой палкой, но меня скоро обезоружили и повалили.
– Убейте молодого шпиона! – закричали несколько голосов, но в то же время я услышал, как некоторые за меня заступились.
Но я скоро лишился чувств. Очнулся я в той же рыбачьей хижине, в которой ночевал, но почувствовал, что был связан по рукам и возле меня сидели несколько караульщиков. По моей просьбе мне, однако, подали пить, но на все мои вопросы отвечали насмешками.
Вечером приехала телега, на которую меня уложили на соломе и повезли под конвоем.
Понятно, что просьбы мои об освобождении не имели никакого успеха, и я придумал подействовать на алчность моих караульщиков: я обещал щедрое вознаграждение. Слова эти произвели эффект, конвойные начали советоваться, как вдруг подъехал один из всадников и велел им молчать. Приблизившись к повозке, он сказал мне громким и решительным голосом:
– Молодой человек, вам не желают никакого зла: если вы будете вести себя спокойно, можете рассчитывать на хорошее обращение; но если начнете подкупать людей, которые исполняют свои обязанности, я приму меры, которых вы не забудете никогда в жизни.
Мне показалось, что этот голос был мне знаком. Я, однако, ответил:
– Кто бы вы ни были, обращайтесь со мной как с самым последним пленным; но я прошу вас: велите хотя бы распутать мне веревки, которые впиваются в тело, если не хотите развязать их совсем.
– Я отпущу веревки, велю даже снять их совсем, если вы дадите мне честное слово, что не сделаете попыток к бегству.
– Никогда! – воскликнул я в отчаянии, – никогда не соглашусь утратить свободу.
– Очень хорошо, чувство это естественно, но зато вы и не должны жаловаться, если я, исполняя важное предприятие, употреблю средства, необходимые для его успеха.
Я спросил, что хотят делать со мной, но проводник грозно велел мне замолчать, если я дорожу жизнью.
По голосу мне показалось, что я узнал в нем человека, которого рыбаки называют Лэрдом Озер. Но я недоумевал, какова была причина моего ареста.
В это время послышался шум прибывавшего прилива, хотя тьма была такая, что, как говорится, хоть глаз выколи. Не буду тебя томить подробностями, но скажу, что прилив захватил нас в дороге, конвойные разбежались, а их начальник подскочил к телеге, обрубил упряжь, разрезал на мне веревки и велел, как можно поспешнее садиться на лошадь.
Надобно сказать, что мне было трудно исполнить это приказание, и проводник мой поднял меня к себе на седло, как ребенка, и, перекинув через луку, поскакал в воду. У меня закружилась голова, и я не знаю, как мы переехали на ту сторону: вероятно, жизнь наша не раз подвергалась опасности.
